Посетителей не было. Видать, уже приелись все эти игрушки и запечатанные в целлофан журналы с голыми, сидящими, задрав одно колено, красотками на обложках. На противоположной стороне площади выстроились кинотеатры, над входом в один из них висела афиша с девушкой в леопардовой шкуре, накинутой на голое тело.
Если ему не изменяла память, когда-то в этом районе были трущобы, в которые даже днем было страшно захаживать. Сомнительные гостиницы прятались в зарослях сухого бамбука. Из набитого мусором бака внезапно выпрыгивали дикие кошки. Все казалось таинственным, мрачным. Впрочем, давно это было…
Нынче атмосфера совершенно иная. На улицах, по которым он только что прошелся, несмотря на будний день, толпились возвращающиеся с работы служащие, юноши и девушки студенческого возраста, со всех сторон гремели, терзая слух, звуки сыплющихся металлических шариков «патинко», крики зазывал, звонки из кинотеатров, возвещающие о начале сеанса. Все эти потуги создать видимость удовольствия только наводили уныние. Прохожие, судя по их скучающим, пресыщенным лицам, уже не обращали внимания ни на шум, ни на яркие краски.
Вдруг припомнились слова, сказанные Нарусэ: «Секс раскрывает самое потаенное в человеке, то, о чем он порой сам не догадывается».
Секс, раскрывающий самое потаенное… Однако в этом районе с сексом обращались легкомысленно и бесцеремонно. Из всех закоулков разило тоской, точно стены домов, тротуары, столбы пропитались перегаром прошедшей накануне пьяной оргии. Секс здесь ничего не таил, секс, продающийся здесь по дешевке, не имел ничего общего с сексом, о котором говорила Нарусэ.
Показался Куримото, недовольно нахмурившийся.
– Сплошные притоны… Теперь понятно, что такое Сакура-дори!
Окончивший теологическое отделение университета и увлекающийся игрой на старинном барабане юноша, видимо, впервые оказался на этой улице. Его лоб от напряжения покрылся испариной.
– Давай прогуляемся, – предложил Сугуро, – может, встретим моего «самозванца».
Он сделал ударение на «самозванце», но Куримото промолчал…
Вышли на улицу, соединяющую Ясукуни-дори и Ханадзоно-дори. Несмотря на то, что еще не наступил вечер, здесь закладывало уши от шума, на каждом шагу стояли люди, обвешанные яркими афишами, вопили зазывалы, раздавая проходящим рекламные листки. Но читать их не было необходимости: о специфике заведений возвещали тянущиеся одна за другой вывески: «Пип-шоу», «Индивидуальный массаж», «Модный массаж», «Индивидуальное ателье»… Встречались и совсем диковинные: «Специальный бокс», «Специальный прорестлинг».
– Что бы это значило? – пробормотал Сугуро.
– Голые женщины дерутся на потеху публике, – ответил Куримото с брезгливостью на лице. И было непонятно, относилась ли его брезгливость к этим притонам или к Сугуро.
После разговора с Кано Сугуро начало казаться, что Куримото стал с ним как-то холоден. Как человек серьезный и искренний, Куримото был склонен верить всему, что ему говорили. М., который вместе с Кано был той ночью на станции «Синдзюку», работал в том же издательстве, поэтому наверняка Куримото слышал об этом происшествии. Если даже Кано засомневался, что уж говорить о юном Куримото! Недаром, посещая Сугуро, он теперь всячески старался избегать этой скользкой темы.
Когда они дошли до середины Сакура-дори, к ним подскочил человечек, наряженный под Чарли Чаплина, с картонками на спине и груди. Улыбаясь щербатым ртом, он заговорил фамильярно с Сугуро:
– Давненько вы у нас не были!
На картонках было написано: «Дворец удовольствий, секс на любой вкус». От тщедушной фигуры и испитого лица человечка несло нищетой, так же как и от напяленного на него потертого фрака с длинными фалдами.
– Заходили к нам?
На мгновение Сугуро растерялся, затем, незаметно дернув Куримото за рукав, спросил дрогнувшим голосом:
– Куда именно?
– Как будто не знаете! Разумеется, к Намико.
– Еще нет.
Человечек вновь расплылся в улыбке:
– Если ищете Намико, она в кафе.
– В каком кафе?
– Вон в том, где же еще ей быть?
Качнув головой, он показал на кафе, расположенное наискосок.
– Спасибо. – Сугуро достал из бумажника тысячу иен и сунул человечку.
– Всегда рады услужить. Намико обливалась слезами, думая, что вы уже не придете!
Сугуро быстро пошел, точно спасаясь бегством.
– Видимо, и впрямь очень похож на меня этот самозванец, – сказал он, словно оправдываясь, – даже этот тип обознался.
Куримото промолчал.
Было еще светло, но в кафе уже зажгли фонари, и несколько посетителей жадно ели горячую лапшу. Найти женщину, о которой говорил «Чарли Чаплин», не составило труда. Лет двадцати семи, с грубой, нездорового цвета кожей, она оторвала глаза от журнала, удивленно уставилась на Сугуро и сказала, слащаво растягивая слова:
– Что это вы в такую рань?
– Вы Намико? – спросил Сугуро тихо, чтобы никто вокруг не услышал.
– Шутите? Намико давно вернулась в заведение. Неужели не узнаете, я – Ханаэ. – В глазах мелькнуло подозрение. – Вы же господин Сугуро?
– Да, но…
– Как же вы могли спутать меня с Намико?
– Как вы насчет суси? Составите нам компанию? – предложил Сугуро.
– Суси? Я уже сделала заказ здесь.
– Я угощаю.
Она подхватила лежавшую рядом сумочку «Гуччи», скорее всего, подделку.
Вошли в ближайший ресторан, где подавали суси, сели, но женщина, назвавшаяся Ханаэ, продолжала некоторое время с подозрением изучать Сугуро и Куримото.
– Что-то случилось? – наконец спросила она.
– Нет, ничего особенного.
– Вы действительно господин Сугуро?
– Нет? Не может быть! Одно лицо! Так вы это или нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64