Он довольно хорошо держался, но узкая грудь и сутулые плечи выдавали человека, который никогда не занимается физическим трудом и большую часть времени проводит в обществе книг. Его приятное, с развитым лбом лицо оставляло впечатление ума, но вялый рот говорил о слабости характера. На левой щеке виднелись еще не зажившие царапины.Коща он пал на колени перед судом, судья суровым тоном сказал ему:— Ты, Ван, тот презренный, кто запятнал честь людей образованных. Ты, обладавший бесценной привилегией изучать классиков и должный бы проникнуться их возвышенными заветами, предпочел воспользоваться своим разумом для совращения невежественной девушки! Ее невинность стала легкой жертвой твоих низменных телесных потребностей, но поскольку и это тебя не удовлетворило, нужно было, чтобы ты ее изнасиловал, да еще и убил! У тебя нет ни одного смягчающего обстоятельства. Закон будет применен во всей его суровости. У меня нет ни малейшего желания выслушивать то, что ты можешь сказать в свою защиту. Я это прочитал в деле и нахожу омерзительным. Я задам тебе лишь несколько дополнительных вопросов и советую тебе говорить мне чистую правду.Судья Ди наклонился, чтобы бросить взгляд на документ, и начал:— В своем показании ты утверждаешь, что проснулся утром семнадцатого дня в развалинах старого дома. Точно опиши мне, что ты увидел вокруг себя.— Благородный судья, — дрожащим голосом ответил Ван, — ничтожному студенту, каким я являюсь, невозможно подчиниться вашему приказанию. Солнце еще не взошло. В предрассветных сумерках я смог заметить лишь несколько куч кирпича, напоминавших обвалившуюся стену и исчезавших под густыми зарослями колючего кустарника. Только эти два обстоятельства и припоминаю твердо. Пытаясь встать, а голова моя еще была тяжелой и видел я плохо, я споткнулся о кирпичи. Мое платье порвалось о колючки, которые исцарапали мне лицо и тело. В тот момент моим единственным желанием было побыстрее покинуть то грустное место. Я неясно припоминаю, что пересек множество улочек. Я шагал, опустив голову, пытаясь собраться с мыслями и встревоженный тем, что Чистота Нефрита напрасно ожидала меня накануне вечером.Судья дал знак начальнику стражи. Тот ударил кандидата Вана по губам.— Прекрати лгать! — рявкнул судья. — И ограничься ответом на мои вопросы.Обратившись к стражникам, он приказал:— Покажите мне царапины на теле этого человека! Начальник стражи схватил Вана за воротник платья и поставил на ноги, в то время как двое его людей грубо сорвали с обвиняемого одежду. Ван громко закричал от боли, ибо на его спине еще не зажили следы от полученных три дня назад ударов кнутом. На груди, плечах и руках виднелись довольно глубокие царапины и многочисленные синяки. По знаку судьи Ди стражники снова бросили Вана на колени перед судьей, не потрудившись вернуть ему одежду. Судья возобновил допрос:— Ты заявил, что, кроме жертвы, тебя самого и портного Луна, никто не был осведомлен о твоих тайных посещениях. Очевидно, это пустое предположение. Как можешь ты быть уверен, что какой-нибудь случайный прохожий не наблюдал твоих действий?— Прежде чем выйти из дома, благородный судья, я всегда проверял, пустынная ли улица. Иногда я слышал приближение ночного дозора и тогда выжидал, пока он минует меня, прежде чем пересечь улицу и проскользнуть в темный тупик. Оставив за спиной лавку Сяо, я уже мог ничего не опасаться. Даже если кто-то и зашел бы на улицу Полумесяца, я всегда мог укрыться в темноте, оставаясь незамеченным. Опасными были только несколько мгновений, необходимых, чтобы подняться по веревке, но в это время Чистота Нефрита смотрела из окна, и она предупредила бы меня, если бы кто-то приблизился.— Кандидат на литературные экзамены тайно пробирается ночью, словно обыкновенный вор! — воскликнул судья Ди презрительно, — Какое милое зрелище! Но напряги все-таки свою память и попытайся припомнить, не случилось ли что-нибудь такое, что могло поколебать твою уверенность в себе.Ван задумался, но в конце концов сказал:— Припоминаю, благородный судья, что около двух недель назад я был сильно напуган странным происшествием. Выжидая подходящий момент, чтобы перебежать улицу, я увидел ночной дозор, начальник которого стучал своей деревянной колотушкой. Я подождал, пока они пройдут всю улицу Полумесяца, и после того, как дозор скрылся в дальнем ее конце, за углом, где горящий фонарь обозначает кабинет врача Фана, собирался проскочить в тупик. И в это мгновение я вновь услышал колотушку, причем совсем рядом со мной. Страшно напуганный, я замер в тени стены. Внезапно стук прекратился, и я ждал сигнала тревоги, который ночные дозорные, приняв меня, естественно, за грабителя, должны были дать. Но ничто не нарушило ночной тишины. Поэтому, решив, что стал жертвой собственного воображения или же донесшегося эха, я дернул за конец скрученной ткани, чтобы предупредить Чистоту Нефрита о своем присутствии.Судья шепнул стоявшему рядом секретарю Хуну:— Это новый факт. Отметить его в деле.А потом, нахмурив брови, сердито сказал Вану:— Ты заставляешь суд напрасно терять время. Как мог дозор так быстро обернуться?Повернувшись к первому писцу, он приказал:— Зачитайте вслух показания кандидата Вана, чтобы обвиняемый мог нам сказать, точно ли записаны его слова, перед тем как оставить отпечаток пальца на документе.Писец зачитал свои записи, и Ван подтвердил, что именно так он говорил.— Дайте ему приложить свой большой палец! — приказал судья Ди.Грубо подхватив обвиняемого, стражники опустили его большой палец в чернила и велели приложить к листку, пододвинутому судьей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72