– Право, ma ch?re[10], – забурчал он, – иногда я тебя не понимаю, честное слово. Вы, женщины…
– А тут и понимать нечего, – перебила его Евдокия Сергеевна. – Как угодно, но это просто… Просто невозможно! Да и неприлично, наконец!
– Что именно? – уже в изнеможении спросил тайный советник.
– Будто ты не понимаешь, Иван Андреевич! – Евдокия Сергеевна на всякий случай оглянулась – не подслушивает ли их кто. Но подслушивать было решительно некому, да и незачем, ибо все уже и так обо всем догадались. – Варенька, ее племянница, ведь с женихом пришла, а жених – барон Корф. Анна же Владимировна пригласила на вечер еще и баронессу Корф! Теперь ты понял?
– Постой, – оторопел советник, – так она что, его жена?
– Бывшая, – значительным шепотом ответила Евдокия Сергеевна. – Бывшая, ты понимаешь, Иван Андреевич? – Веер затрепыхался в ее руке вдвое энергичнее прежнего. – Quel scandal![11]
Иван Андреевич оглянулся на баронессу, вытер платком лоб и подумал, что он и сам не отказался бы оказаться мужем баронессы Корф, хотя и бывшим. Впрочем, Иван Андреевич был женат достаточно долго, чтобы знать, какие мысли надо держать при себе. Он только поглядел на длинную жеваную шею своей жены и тихо вздохнул.
Вокруг раненого офицера меж тем хлопотали Анна Владимировна и Варенька. Доктор Венедикт Людовикович быстро и аккуратно перевязал ему руку, а Глаша убрала осколки стекла.
– Однако и сила у вас, – буркнул доктор, когда все необходимые процедуры были закончены. – Голой рукой раздавить бокал… – Он покачал головой.
– Я знал одну певицу, которая делала то же самое, но лишь силой своего голоса, – вмешался композитор.
Барон Корф покосился на него брезгливо, как на неизвестное науке, но чрезвычайно противное насекомое, и пошевелил пальцами раненой руки. Графиня Толстая, которую происходящее чрезвычайно забавляло, улыбнулась. Хотя мало что знала о баронессе Корф и лично с ней никогда не встречалась, она была рада, что та, по-видимому, попала в неловкое положение. Что может быть смешнее, чем явиться в гости с любовником и застать там собственного мужа с его невестой? Возможность того, что спутник баронессы вовсе не являлся ее сердечным другом, даже не приходила графине в голову.
– Вам лучше? – тревожно спросила Варенька у своего жениха.
Не отвечая, барон поднялся на ноги, но стоило ему сделать столь простое движение, как Амалия, хотя между ними находились рояль и несколько стульев, тотчас же отступила на шаг назад. Она и сама не заметила, как возле нее мгновенно возник Билли. Обостренным чутьем молодой человек сразу же уловил царившую в атмосфере напряженность, и сказать, что она не пришлась ему по душе, значит не сказать ничего.
– Это он? – спросил Билли одними губами. – Твой муж?
Амалия с треском раскрыла веер и стала им обмахиваться. У нее было недюжинное чувство юмора, редкое для женщины, и ситуация мало-помалу стала казаться ей комичной.
– Мы разведены, – коротко обронила она.
Настолько коротко, что Билли понял: дальше расспрашивать бесполезно. Однако он был слишком предан Амалии, чтобы принять существующую ситуацию как есть. Приятный – ну хорошо, ни к чему не обязывающий вечер на глазах превращался в удовольствие весьма сомнительного толка, и Билли решил: пора что-то предпринять. Он тяжко вздохнул и с мученическим видом потер висок.
– В чем дело? – спросила Амалия, когда он повторил сей маневр два или три раза.
– У меня голова болит ужасно, прямо раскалывается, – пожаловался Билли, глядя на нее честнейшими карими глазами. – Может быть, вернемся в гостиницу?
Амалия улыбнулась, и, заметив эту улыбку, обращенную к другому, статный светловолосый офицер с перевязанной рукой сделался еще мрачнее.
– А как же хиромант? – поинтересовалась баронесса. – Ты ведь хотел спросить у него, что тебя ждет?
– Ничего меня не ждет, – упрямо объявил Билли, только что заделавшийся отчаянным скептиком. – Мы уйдем отсюда, только и всего. Может, даже успеем в театр ко второму акту. – Он перехватил иронический взгляд Амалии и надулся. – И вообще, у меня так голова болит, врагу не пожелаешь!
– Нет, – всего-то и произнесла его собеседница, отчего Билли тут же сдался.
– Ну хорошо, совсем не болит. Только какого черта мы тут забыли?
– Я не уйду, – отрезала Амалия. – Иначе он будет думать, что я его боюсь. Так что мы остаемся. – И она мило улыбнулась добрейшему Павлу Петровичу, который от смущения не находил себе места.
Но тут Анна Владимировна, улучив минутку, пригласила дорогих гостей к столу. Муж подошел к ней. Он чувствовал себя виноватым – ведь именно ему пришла в голову мысль пригласить на вечер баронессу.
– Аннушка, – прошептал он, – ты разве не знала, что Варенькин жених – господин Корф?
Анна Владимировна горько покачала головой.
– Твоя сестра мне ничего не сказала. Все твердила: жених да жених. Мол, офицер, выгодная партия, а имя даже не назвала. Но тебе-то она наверняка сказала! Как же ты не мог сообразить такую простую вещь?
Павел Петрович тяжело вздохнул и признался:
– Она, кажется, упоминала его имя, да я забыл. Ох, грехи наши тяжкие!
Глаза Анны Владимировны увлажнились. Ах, как бедный Павлуша переживает!
– Ничего, – ободряюще сказала она, – бог милостив. Проследи только, чтобы рядом их не посадить.
Тут выяснилось, что, по замыслу самой Анны Владимировны, жених Вареньки и госпожа баронесса как раз и должны были оказаться на соседних местах. Павел Петрович в отчаянии схватился за голову, но на помощь отцу очень своевременно пришел Митенька, высказавший весьма практичное предложение – он сам сядет рядом с баронессой, а господин барон займет его место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14