– Хорошо, – Мужчина ухмыльнулся. – Он был глуп, вы же знаете.
Дарелл ничего не сказал. Он почувствовал, как при этих безжалостных словах на него накатывает волна ярости, но понимал, что цель реплики в том и состоит, чтобы вывести его из себя, а потому спокойно ждал, что последует дальше.
Джулиан Уайльд передвигался с грацией дикой кошки. Его английское произношение было почти безупречным, если не считать некоторых мелочей; то, как он произносил отдельные гласные звуки, выдавало, что родом он из Центральной Европы. Он мог быть с Балкан, из Чехословакии или Польши – судя по выступающим славянским скулам и густым светлым волосам. Карие глаза были жесткими и быстрыми, руки – большими и сильными. Вокруг него распространялось какое-то чувство опасности, словно внутри сильного и беспокойного тела тикала адская машина. На нем был английский твидовый пиджак, свободные фланелевые брюки и белые спортивные туфли. Когда он улыбался, становились видны острые белые зубы.
– Вы знали Пита ван Хорна, верно? – спросил он. – Что вы сделали с телом?
– Я знал его. Его тело в безопасном месте.
– Хорошо. Мы же не можем без надобности позволять чуме распространяться, верно? – Уайльд сделал паузу. – Я сказал вам, чтобы вы сели, друг мой.
– Мы с вами не друзья. Вы пришли сюда для того, чтобы заняться делом?
– Прежде всего я пришел сюда для того, чтобы выяснить все о Мариусе.
– О ком?
– О моем брате Мариусе. Он не при чем. Он просто ужасный идиот. Что вы с ним сделали? – Голос Уайльда звучал очень жестко. – И не делайте вида, что вы удивлены или ничего не знаете. Вы же понимаете, что вам не удастся от меня отделаться. Ребята, я отдам все на свете, если вы будете вести себя разумно. Но если вы упрятали Мариуса в тюрьму и собираетесь отправить его на допрос в Звездную палату Звездная палата – тайный гражданский и уголовный суд в средневековой Англии – прим. пер.

, то вы пожалеете об этом.
– О нем я ничего не знаю, – сказал Дарелл.
– Я не верю. У вас слишком спокойный вид.
Дарелл ничего не ответил. Какое-то время он размышлял, не схватить ли ему Джулиана Уайльда и не разоружить ли его. Пожалуй, он бы мог это сделать. Джулиан Уайльд был мужчиной крупным и сильным, и несомненно он вооружен; однако игра стоила свеч, если бы удалось этим и закончить все дело. Беда в том, что никто не мог сказать, какие меры предосторожности мог принять Уайльд. Было в нем что-то роковое, что заставило Дарелла отказаться от этой мысли – какой-то животный блеск в глазах, какая-то диковатость в изгибе губ. Существовала банда международных авантюристов, которые не знали моральных ограничений. И печать принадлежности к такой банде лежала на Джулиане Уайльде, тут не могло быть никаких сомнений.
– Мы ничего не знаем о том, что случилось с вашим братом, – сказал Дарелл, – Я уверен, что мы его не задерживали.
– Вы схватили его, я уверен. Иначе с чего бы ему исчезнуть? Я хочу, чтобы он вернулся, приятель. И я возмущен, что вы против нас такое затеяли. В результате цена увеличится. Теперь мы хотим получить десять миллионов.
Дарелл изумленно уставился на него.
– Но я имею полномочия вести с вами переговоры только о пяти миллионах долларов.
– Очень плохо. В результате ваших глупостей цена поднимается до десяти. Наличными, в Народном банке Швейцарии. И за каждый час отсутствия Мариуса цена будет увеличиваться на десять тысяч. Понятно?
– Я не уполномочен...
– К черту ваши полномочия! – резко выкрикнул Джулиан Уайльд. На верхней губе у него выступили капельки пота. – Я хочу, чтобы Мариус вернулся обратно, живой и невредимый. Я не слишком заботился об этом паршивце все прежние годы, стараясь пробиться наверх, но не могу позволить, чтобы в последнюю минуту ему пришлось бы расплачиваться за все грехи.
– Не знаю, смогу ли я что-то сделать, – сказал Дарелл. – Но судя по тому, что я знаю, ваш брат мог заплатить ту же цену, что и Пит ван Хорн.
– Нет! Мариус знал, как обращаться с этой штукой.
– Он что, был биохимиком?
– Не беспокойтесь, мы оба знали как обращаться с «Кассандрой».
– Стало быть, вы достаточно хорошо знали, как с ней обращаться, чтобы распространить чуму в Доорне?
– Она там хранилась, – быстро сказал Уайльд.
– Но пятеро рыбаков умерли.
– Ну, это их вина. Один из них оказался слишком шустр, и им всем пришлось за это поплатиться. Любой, кто встанет у нас на пути, за это заплатит.
– И их смерть вас не беспокоит? – спросил Дарелл. – Вы всерьез собираетесь убить миллионы людей?
В комнате наступило молчание, и в этой короткой паузе Дарелл вновь услышал крики купающихся на берегу, возгласы и стук мячей на теннисных кортах, звонки велосипедистов. Солнце за окном освещало невинный отдыхающий мир. Но все, что происходило снаружи, казалось нереальным, настоящая реальность была только здесь, в этом гостиничном номере, в словах, которые сгущали атмосферу между ними.
В Джулиане Уайльде произошла какая-то неуловимая перемена – появилось ощущение опасности и безрассудства, полной отрешенности от нормальных человеческих ценностей. Наблюдая за ним, Дарелл внутренне содрогнулся. В Уайльде было что-то странное. Его английские манеры выглядели какими-то ненастоящими. Внезапно Дарелл ощутил себя так, словно пригласил в комнату что-то чуждое, что изменило атмосферу и окрасило весь день роковой и не имеющей себе равных опасностью.
Он мысленно содрогнулся. Либо он заболевает, что означало неотвратимо шагнуть вслед за Питом к смерти, либо позволил этому человеку с какой-то гипнотической силой себя подчинить.
– Ну, теперь вы поняли, о чем идет речь, – вдруг сказал Уайльд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63