Под мягким ветерком кренились и сверкали паруса.
Все выглядело так, словно вчерашней ужасной бури никогда не было.
Когда Дарелл пришел на причал, Яна Гюнтера на борту «Сюзанны» не оказалось. На палубе возилась с корзиной для пикника девушка в ярком летнем платье, и Дарелл не сразу понял, что эта очень женственная маленькая фигурка принадлежит Тринке ван Хорн. Он впервые увидел ее не в шортах или рабочих брюках и мужской рубашке.
Ее темные волосы мягко светились и сверкали на солнце. На губах была очень скромная помада, которая нежно подчеркивала соблазнительность ее рта. И «Сюзанна» тоже была вся вычищена и отполирована так, что все на девушке и на яхте сверкало в лучах полуденного солнца.
– Привет, – сказала она и покраснела.
Дарелл ее поцеловал.
– Это просто чудесно – встретить тебя в таком виде.
– Ты удивлен? Но ты же знал, что я женщина.
– Да, я знал, – сказал он.
Она покраснела еще сильнее.
– Полагаю, после вчерашнего ты подумал, что я довольно пылкая женщина.
– Вовсе нет. Просто симпатичная чудесная женщина, которой есть что предложить.
Она рассмеялась и почувствовала себя свободнее.
– И после этого говорят, что американцы не способны вести галантную беседу! Ты просто прелесть. А я теперь чувствую себя гораздо лучше, Сэм. И умираю от голода. У меня просто волчий аппетит.
– Я правда не понимаю, куда у тебя все это поместится, – заметил он.
– Думаю, что когда-нибудь все это скажется и я стану большой, толстой и почтенной женщиной.
– Этого никогда не случится.
– Ты опять становишься галантным. Или это просто чувство голода заставляет тебя говорить такие приятные вещи?
– И то, и другое, – сказал он.
Она грустно добавила:
– Заметь, я не спросила, не любовь ли это.
– Тринка, – сказал он, – это не любовь.
Она отвернулась и занялась корзиной с продуктами. Там были цыплята и свежий хлеб, масло в коробочке со льдом, фрукты и бутылки с голландским пивом и джином. Тринка накрыла маленький столик льняной скатертью и поставила серебряные приборы. Он некоторое время наблюдал за ней, а потом коснулся ее щеки и повернул лицо так, чтобы видеть ее глаза.
– Тебе плохо, Тринка?
– О, нет. Просто... Ну, вчера ты сделал меня женщиной и это налагает определенные обязательства, – сказала она спокойно. – Полагаю, ты думаешь, что я слишком серьезна для своего возраста, а я не могу избавиться от того, что я – голландка; в конце концов... даже если я не знаю, куда могут завести меня чувства, как случилось вчера, – она запнулась. – Почему ты улыбаешься?
– Ты очень симпатичная, – сказал он.
– Ты находишь, что я забавная? – Она неожиданно рассмеялась. – Да, я подозреваю, что это так. Но тебе нечего беспокоиться. Я не буду тебя ни о чем просить. Я просто должна была снова увидеть тебя и убедиться, что мое решение было правильным. Видишь ли, я раздумывала всю ночь после того, как инспектор Флаас нас отпустил. Мне дали приказ выехать в Гаагу на следующее задание, мы могли никогда больше не встретиться. И я просто должна была сегодня еще раз тебя увидеть.
– Я очень рад, – сказал он.
Она взглянула на стол, на котором все переставила уже десять раз.
– Дело в том, что я наконец-то решила выйти замуж.
– О?
Она с вызовом повернулась к нему.
– Да. И мужем моим станет Ян. В конце концов я решила выйти замуж за Яна Гюнтера.
– Думаю, это будет чудесно, – искренне обрадовался он. – Но... ты решила признаться ему в том, что произошло между нами? ...
– Не знаю, – серьезно сказала она. – А ты думаешь, я должна?
– Я не стал бы.
– Тогда и я не буду, – твердо заявила она.
Потом, когда они уже закончили великолепный и обильный обед, а с рынка вернулся Ян с запасом всего нужного для «Сюзанны», Дарелл провозгласил тост и поздравил жениха и невесту. После этого он покинул яхту и зашагал по залитой солнцем главной улице Амшеллига в сторону отеля «Бордери». Он не слишком удивился, когда возле него притормозил красный «мерседес-бенц» и засигналил мягко, но настойчиво. За рулем сидела Кассандра.
Солнце превратило ее волосы в расплавленное золото, чудную сверкающую рамку для прекрасного лица. На ней было белое льняное платье, золотые сережки с острова Бали, ожерелье и белые перчатки. Тринка выглядела симпатичной и трогательной, как ребенок; Кассандра же была модной, утонченной женщиной, выглядевшей вполне по-европейски. Она остановила машину и открыла Дареллу дверь.
– Надеюсь, ты не подумаешь, что я поступила слишком нагло, дорогой, – сказала она. – Я заехала в отель «Гундерхоф» и забрала твой багаж.
– Ты читаешь мои мысли? – спросил он.
– Надеюсь. Ты же намерен отправиться в Амстердам, верно?
– Да. Это первый шаг на моем пути домой.
– Ты очень спешишь?
– Это зависит от многих причин.
– Я тоже направляюсь в Амстердам, – сказала Кассандра, легко выводя мощную машину из сутолоки уличного движения на главную магистраль, уходившую от Амшеллига на юг. – Ты не будешь возражать, если я попрошу разрешения подвезти тебя? Ты мне кое-что должен... В конце концов это я спасла тебе жизнь, когда Эрик собрался стрелять, а я отвела его автомат.
Она покосилась в его сторону и улыбнулась, и вообще она выглядела какой-то примирившейся с собой и со всем миром.
– Так все переменилось с тех пор, как я последний раз видела тебя в полиции. Видишь, я не унываю от поражений. Инспектор Флаас приказал мне оставаться в Голландии до тех пор, пока не закончится следствие по делу генерала. И я возражать не стала. Я являюсь гостем государства и мне предоставлено весьма щедрое содержание.
– А что ты намереваешься делать после этого?
– Что-нибудь придумаю, как ты считаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63