Пришлось поговорить с ней откровенно. И вот… — Ганс опять пожал плечами. — Ладно, жизнь продолжается. С Дженни все будет хорошо. Она сумеет справиться.
— Но разве вам ничуть её не жаль? — не отставала Мэг, которой его философские рассуждения казались чересчур наигранным?
По лицу Ганса скользнула тень гнева, исчезнув так быстро, что Мэг спросила себя, не показалось ли ей. Лишь на миг увидела она, каким может быть Ганс, если всерьез рассердится. Но тут он вновь заговорил, умерив тон:
— Мэг, не будем слишком глубоко вдаваться в личное. Боль у каждого своя. Я хочу только написать ваш портрет, а не копаться в собственных ранах.
Мэг стало стыдно за свое беззастенчивое любопытство. Она слишком наслушалась Саймона.
— Простите, Ганс. Конечно, это не мое дело.
— Да ничего, дорогая. Тут все об этом говорят. Как и про Клайва и Луизу.
— Но Дженни не пострадала?
— Ну, нет. Во всяком случае физически. Я просто хочу объяснить, что в деревне полно злоязыких болтунов. А теперь, пока есть дневной свет, мне нужно работать.
В одну ночь из жизни Ганса исчезли две женщины. Нет никаких доказательств, что с их отъездом дело было нечисто, но Мэг не покидало ощущение опасности. В вымершем тихом доме? В притихшей и внимательно разглядывавшей её кошке, которая все видела, но ничего не скажет? В самом Гансе, поглощенном невеселыми мыслями, с глубокими морщинами на лице?
Мэг сказала, что долго оставаться не сможет, максимум на час, потому что хотя Клайв разрешил ей прийти сюда, но до обеда предстояла кое-какая работа.
— Тогда мы выпьем чай пораньше, — согласился Ганс. — Я тоже сегодня не в настроении. Слишком много всего произошло. Думал, работа меня успокоит, но стало только хуже.
Он бросил кисть.
— Побудьте здесь, Мэг пока я приготовлю чай.
— Вам помочь?
— Нет, лучше поиграйте с кошкой. Ей теперь так одиноко без хозяйки…
Мэг погладила кошку, но та держалась слишком отчужденной и не отреагировала, а перебралась на старый сундук, аккуратно поджав под себя лапки. Глаза её зажглись от бликов солнца. Блики сверкали на оконных стеклах, на запыленных полах, горели алым пламенем на какой-то ткани, выглядывавшей из сундука. При виде её сердце Мэг учащенно забилось.
Она не могла объяснить, почему в тот день в мастерской Ганса ощущалось такое напряжение. В воздухе явно витал страх или горе.
У Дженни было красное платье, — вспомнила Мэг, — которое ярко подчеркивало чувственность её тела.
Но Дженни уехала, это знал каждый. Люди в баре и даже носильщик на вокзале это подтвердили.
Внезапно Мэг похолодела от дурного предчувствия. Она осторожно сняла кошку с сундука, но долго никак не могла решиться поднять крышку.
А сделав это, наконец, испытала вначале чувство облегчения, а потом — настоящего восхищения. Красная ткань была юбкой парчового платья. Настоящего прекрасного старинного платья. В сундуке ещё были туфли, маленькая черная шапочка и тяжелые нити жемчуга.
Ганс, наверное, использовал их для работы. Бедный Ганс с его невероятными амбициями! Возбужденная Мэг решила до его возвращения Ганса надеть платье и жемчуг.
Жесткая ткань хрустела. В талии платье было слишком мало. Мэг выдохнула и кое-как застегнула крючки. Черная бархатная шапочка ловко пристроилась на её русых волосах. Мэг поднялась на помост для позирования. Кошка, не мигая, следила за ней. Ганс хотел видеть её в белом платье. Но в этом старинном платье она переживала совершенно особые чувства. Ганс согласится, когда её увидит.
В ожидании Ганса Мэг сидела спиной к двери. Наконец зазвенели чашки, дверь распахнулась.
— А вот и мы… — начал Ганс и вдруг замер. Мэг продолжала сидеть к нему спиной, не двигаясь. Затем, не дождавшись ни звука, со смехом повернулась.
— Я вас удивила? Мне оно так понравилось… В чем дело, Ганс?
— Снимите!
Мэг неуверенно встала, не понимая, почему его лицо стало вдруг таким злым и угрюмым.
— Но я думала… Вы на меня сердитесь?
— Что за дурацкое любопытство! — взорвался он. — Все вы одинаковы! Платье лежало в сундуке. Крышка была закрыта. Как вы его нашли? Где ещё рылись?
— Нигде, — поникла Мэг. — Просто ткань торчала из-под крышки. Такой потрясающий цвет! Извините, если вы не хотели, чтобы я его видела. — Посмотрев на его суровое лицо, она холодно добавила: — Если мне следует его снять, то прошу меня на пять минут оставить.
Но Ганс с трудом уже взял себя в руки, поставил поднос и опять беспомощно пожал плечами.
— Простите, Мэг. Не в платье дело. Я просто расстроился, на мгновение приняв вас за Дженни
— О! Дженни его носила?
— Однажды примерила и смотрелась в нем прекрасно. Если вы заметили, у неё лицо несовременное, скорее той эпохи.
— Ганс, но вы же любите Дженни! — воскликнула Мэг. — Почему вы ей позволили уехать?
— Это моя вина. Мы поссорились, я сделал ей больно.
— А если она вернется?
— Нет, она уже никогда не вернется. И это к лучшему. Мы оба слишком переживаем. Наш брак ни к чему хорошему бы не привел.
— Но почему, Ганс?
Снова вдруг переменившись, Ганс рявкнул:
— Не могли бы вы не лезть в дела, которые вас совершенно не касаются? И снимите это чертово платье!
Он вышел, Мэг медленно расстегнула крючки. Пальцы её немного дрожали. Она неожиданно позавидовала кошке, которая, притаившись, за ней наблюдала. Гневные слова пролетали мимо нее. То, что она видела, ничего для неё не значило. Но Мэг поняла: вовсе не грусть сделала Ганса таким мрачным и грубым..
12
Луиза в тот вечер спустилась к ужину в простом черном платье, явно потратив много времени, чтобы привести в порядок лицо и прическу. Выглядела она великолепно. Робкий блеск в глазах казался отсветом прежней восхитительной живости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41