В музыкальной комнате, в саду. Здесь, в этом доме, пользовались зеркальной комнатой для флирта, ты знаешь? Это было бы настоящее место для вас двоих.
Из окна Флоренс видела, что багряник в цвету, розовые бутоны горят, как огонь, а напротив него – обнаженные ветки. И вдохновенный голос шепчет ей: «Ты Иуда»!
– Фло! – голос Дези прервался. – У тебя ужасный взгляд. Я никогда не видела, чтобы ты так на меня смотрела, и думаю…
– Что ты думаешь?
– Что ты любишь меня.
– Да, так и было. Прежде.
Дези прижала руки к глазам. Она слегка задыхалась, громко рыдая.
– Я ничего не могу поделать, если кто-нибудь любит меня!
– Почему ты такая жадная на любовь? Кто-нибудь любит тебя?
– Нет, они нет. Мама никогда не любила.
– Конечно, она любила. Не будь такой лицемеркой.
– Я не лицемерка. Это несправедливо.
– Хорошо, ты прелестная избалованная девочка. Тебя баловал каждый, с тех пор как тебя украли, когда ты была еще младенцем. Видишь, даже та женщина хотела иметь тебя, хотела смотреть на тебя. Мама сказала, что эта женщина наблюдала за коляской в итальянском саду еще до того, как ты родилась, и она думает, что это сделало тебя тщеславной. Я просто уверена, что ты обыкновенная эгоистка, но у тебя еще есть время подумать, какой вред ты можешь принести в случае своего бездумного поведения.
– О Фло, дорогая! – плакала Дези навзрыд. – Ты говоришь так, будто я сломала твою жизнь.
– Конечно, сломала. – Голос Флоренс был ровным и холодным. – Ты даже не знаешь об этом?
Беатрис тоже вспомнила зеркальную комнату, когда шла в библиотеку искать Уильяма. Ее мысли были исключительно о Флоренс. «Можно отгонять свои думы, сидя у себя в комнате, но изменить дефекты человеческого характера, повторяющиеся в потомстве, не в наших силах», – думала Беатрис.
Этот дом был превращен в музей, размышляла она с нехарактерной для нее нетерпимостью. Здесь были дорогостоящие нелепые солдатики из мейсенского фарфора, принадлежащие Эдвину, купленные, чтобы пополнить уже и так огромную коллекцию игрушек. Для чего они были, эти жалкие игрушки, недостающие солдатики? Почему она должна платить за них? В будущем Эдвин, который получает теперь жалованье, должен сам оплачивать свои причуды.
Очаровательная маленькая картина Гарди, которую Уильям купил на следующий день после других предметов. Она выглядела восхитительно. Уильям всегда находил прекрасные вещи. У него был такой хороший вкус. И это было правильно, что он пополнял коллекции Овертон Хауза. Ей нравилось это, и она с удовольствием сама дарила ему деньги, наблюдая, какое удовольствие он получает в случае, когда выбор воодушевляет его.
Однако сегодня Уильям, будучи поглощен разбором ящичков с бабочками, внезапно стал раздраженным и встревоженным. Он усомнился в своих сокровищах. Бабочки мертвые, картины мертвые, фарфоровые солдатики Эдвина никогда не будут поднимать руки и стрелять из своих мушкетов… Неправильно становиться владельцем неодушевленных предметов. Это означает бегство от жизни и недостаток счастья.
«Возможно, в бездумном поведении Дези есть и его заслуга, – думала Беатрис, – его решительные взрывчатые поступки. Она сама была лишь призраком на его пути».
Уильям даже не понял, о чем Беатрис говорит, когда она порывисто ворвалась в библиотеку.
– Я уверена, что в доме есть еще одна женщина.
– Какая женщина, моя дорогая?
– Мэри Медуэй, кто же еще?!
Она несколько раз с ненавистью произнесла это имя. Казалось, Уильяму в равной степени неприятно было его слышать. Наступила тишина, его глаза перехватили ее опустошенный взгляд. А она распознала его привычную оборону – умалчивать, что он еще чувствует боль, даже после стольких лет, прошедших после смерти Мэри.
– Если ты имеешь в виду Дези, то так и говори – Дези.
Пробудившаяся в Беатрис боль тоже разъедала ее.
– Мне кажется, что снова приходит ее мать. Она разрушила счастье Флоренс!
Уильям заботливо посадил бабочек обратно на булавки. Сияющая бабочка-орел распростерла крылья, когда-то она тянулась к солнцу, а сейчас вся пыльная. Уильям не посмотрел на Беатрис еще раз.
– Ну что мы можем поделать, если она гораздо красивее, чем Флоренс? Нельзя упрекать ее в этом.
Точно, как нельзя было упрекать Мэри Медуэй за то, что она разрушила их союз, разве не она была причиной?
– Боюсь, что ты к ней слишком снисходителен, Уильям. Она хочет быть в центре внимания, и ей нет дела, чего это стоит Флоренс. Теперь она разбила два сердца – Флоренс и капитана Филдинга.
– Как? Капитана Филдинга тоже?
– Ты должен знать, что у нее нет глубоких чувств к нему. Во всяком случае, она слишком молода и просто развлекается. Ей следует понять, что нельзя получать выгоду за счет других людей.
– Я всегда думал, что этот молодой человек скучный и недалекий, – сказал Уильям.
– Флоренс так не считает. Она пять лет бредила им, Уильям. Ты слушаешь меня? – Казалось, он спрятался за свой вежливый фасад.
– Я слушаю, моя дорогая, и совершенно ошеломлен, узнав о трагедии Флоренс. Но она достаточно молода, чтобы прийти в себя от потрясения. И ты можешь изобразить, что капитан Филдинг не выдержал испытания. Возможно, Флоренс будет счастлива, что избавилась от него.
– Но у нее нет больше шанса выйти замуж.
– О, поможет Беа. Убежище под крышей «Боннингтона» у нее есть.
– Если ты имеешь в виду, что я могу купить ей мужа…
Уильям подошел к ней, одарив ее благосклонной очаровательной улыбкой.
– Только не дразни, Беа. Ты можешь восхитительно покупать мужей, у тебя к этому способности.
– Только если мужчина хочет быть купленным! – вспыхнула Беатрис, выходя из себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116