Флоренс взволнованно докладывала, что уже продана одна соболиная шуба (она вложила деньги в шесть штук, на пробу), и наконец очень богатый лорд проявил большой интерес к шкатулке с золотом и эмалью, инкрустированной изумрудами и рубинами, работы Фаберже. Это не был редкостный бриллиант, который королева Мэри надела вчера вечером, когда была в театре, но безделушка, к которой Беатрис никогда бы не осмелилась прицениться. Она все еще опасалась, что они потерпят от этого убытки, хотя Флоренс утверждала, что вещи продадутся, пока выставка – гвоздь сезона, и прежде, чем мама кончит сомневаться, не понесут ли они убытки.
И правда, непохоже было, что они могут прогореть, потому что выставка обещала быть более эффективной и успешной, чем какая-либо прежде.
Даже Уильям пришел. Кажется, Дези уговорила его, и он был здесь, улыбаясь и соглашаясь, что Флоренс в самом деле очень умная, и оказалось, что у нее есть вкус. От этой похвалы Флоренс почувствовала себя счастливой.
Но где были знаменитые танцоры? Так много людей мерили казацкие папахи, что танцоров невозможно было отличить.
Дези сказала:
– Папа, мы не зря пришли. Если вы подождете здесь, держу пари, я найду кого-нибудь и приведу, чтобы поговорить с тобой.
– Тебя обманут. Спроси лучше Флоренс.
– Извини, но я не хочу.
– Тогда надо быть уверенным, что он говорит по-английски, а то мы будем просто пялить глаза друг на друга.
– Я полагаюсь на свой инстинкт, – весело сказала Дези.
И оказалось, что инстинкт привел ее к молодому мужчине, стоявшему с краю толпы и смотрящему с интересом, но в недоумении. Ясно, что он не знает английский. Он был скуластый, и раскосые блестящие глаза свидетельствовали, что в нем татарская кровь. Он был высокий, худой, с блестящими черными волосами, которые спускались по шее так, что можно было завязать их лентой. Он выглядел как иностранец, очень экзотично и был, безусловно, одним из посетителей. Но Дези была не совсем уверена, что выиграет пари, потому что он выглядел не как танцор.
– Кто вы? – спросила Дези разочарованно. – Простите, я могла ошибиться.
– Я приехал с балетом.
Дези стремительно повернулась.
– Тогда вы русский?
– Да.
– Вы очень хорошо говорите по-английски.
– Я переводчик.
– Вы имеете в виду, что вы переводите балет?
– Да, всех, кто не говорит по-английски или по-французски. Я также слежу за перестановками на сцене и переправкой багажа и веду бухгалтерию.
– Оцениваете?
– Санкционирую. Она, похоже, важная фигура…
– Кто? Ваша мать?
Он удивленно поднял бровь от неожиданности и недоумения.
Дези хихикнула.
– Моя мать хороший человек. Вы любитель балета?
– Простите, не поняла.
– Вы поклонница балета?
– О да! Я даже сама могу танцевать, но не настолько хорошо, чтобы стать членом балетной труппы.
– Я совершенствую английский язык, вот почему я здесь, в Лондоне.
Он серьезно посмотрел на нее, затем что-то заставило его улыбнуться, и его странные глаза блеснули и загорелись, а Дези почувствовала, словно горящее копье пронзило ее, что-то горячее и сильное ударило. Она подумала, что Эдвин почувствовал то же самое, когда его немецкая баронесса смотрела в его глаза.
– Мой отец хотел бы встретиться с вами, – сказала она, сделав над собой усилие. Она бросила эту фразу небрежным тоном.
– Да? Как он узнал обо мне?
– Он не узнал. Это пари. Вы понимаете? Мы поспорили.
– Не понимаю.
– Это значит… ой, сейчас, пойдемте.
Он последовал за ней сквозь толпу, но папы не оказалось там, где она оставила его. Продавщица коснулась Дезиной руки.
– Извините, мисс, ваш отец попросил меня сказать вам, что он пошел пить чай с вашей матерью. А вас просил присоединиться к ним.
Вверх по лестнице, мимо высоких кадок с пальмами, мимо оркестра, который играл сюиту Наткрекера. Магазин ярко освещенный и праздничный. Он никогда не был таким веселым, может, только на Рождество, как на сцене театра Ковент Гарден частица восточной экзотики.
– Извините, отец не подождал меня, – сказала Дези своему компаньону.
Как эти странные волнующие глаза смотрели на нее… Она знала, что не хочет потерять его. Они могли подняться по лестнице и выпить чаю среди престарелых дам с их колкими глазами и многочисленными кивками, но иначе она не могла представить ему сидящих за столом папу и маму. Это было проще всего.
Дези колебалась. Но тут она увидела холодные голубые глаза Флоренс, смотревшие на нее через толпу. Флоренс то ли незаметно наблюдала за сокровищами Фаберже, то ли прозевала, что ее младшая сестра оказалась тут.
Дези отказалась от попытки сказать что-либо.
– Я вижу, – сказала Дези своему спутнику, – что вам не хочется здесь пить чай. Правда? Я знаю местечко недалеко от этой улицы, где мы можем выпить чай с лимоном. Конечно, если вы хотите пить.
– Я ужасно хочу пить.
– Это напротив Кенсингтонских садов. Мы можем вернуться через полчаса, если ваши друзья не смогут выпутаться из затруднительного положения с языком.
– Великолепно!
Великолепно! Что за чудесное слово.
– Меня зовут Дези Овертон. А вас?
– Сергей Павлов.
Он посмотрел на нее искоса, когда они вышли на улицу.
– Так принято вести себя в Лондоне?
– Вполне.
– Пить чай с лимоном с незнакомым мужчиной?
– А почему бы и нет? Я дала себе клятву никогда не быть скучной.
Он засмеялся, издав внезапно глубокий гортанный звук.
– Я не уверен, что вы имеете в виду. Но думаю, что догадываюсь. Вы уже совершенствуете мой английский, мисс Дези.
– Великолепно.
Она никогда прежде не бывала в скромном маленьком кафе, где подавали чай. Оно больше никогда не будет для нее скромным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116