Глава 8Красный дракон Я остановился на довольно темной площади между отелем и Собором и глубоко вобрал в легкие прохладный воздух. Несмотря на холодный ветер, я весь горел, а мои руки и ноги дрожали. Я еще не оправился от последнего вопроса Фальконе.Как лиса, которая выслеживает свою жертву, маленький лейтенант сыска стоял передо мной, внимательно глядя на меня прищуренными глазами так, чтобы даже малейшее телодвижение или гримаса не утаились от него — подобно Суккубусу Суккубус — один из самых опасных демонов, которых создал Сатана в борьбе за души людей, чтобы он соблазнял людей в образе прекрасной женщины, превращая их в рабов своих желаний, и потом похищал их души (прим. перев.)

, который не хочет потратить впустую ни одной капли жизненного сока. Как буква «V» с растопыренными руками, он был готов схватить меня при малейшей ошибке — и больше не отпускать.Хотя я был невиновен в смерти как августинки, так и целестинца, надо было заставить себя успокоиться. Но я уже ощущал грубую пеньку, которая стягивала мое горло. Я назвал Фальконе торговцев, у которых я сделал покупки, помянул о бане. Он открыто улыбнулся и сказал, что должен задать мне вопросы: само собой разумеется, ни в коем случае никто не подозревает меня, переписчика архидьякона из Собора Парижской Богоматери. Потом, наконец, он отпустил меня. Я прошел через больничный зал, хотя и не видя Фальконе, но чувствуя спиной его буравящий взгляд.Шум от Собора доносился до меня. Горстка причетников роилась вокруг, прогоняя народ из божьего храма и тени его порталов. Собор Парижской Богоматери хотел закрыть свои врата и отойти ко сну. В то же время звон колоколов созвал священников, дьяконов и монахов на всенощную. Я посмотрел наверх на высокие башни Собора и спросил себя, в какой из них находиться сейчас страшный звонарь и раскачивает ночной колокол.Я перебежал через площадь, поспешил по ступеням к порталу Страшного Суда и заявил причетнику с лошадиным лицом, что я новый переписчик архидьякона.— Отец Клод Фролло наверняка захочет принять меня после окончания службы.Причетник обнажил зубы, которые были так велики, что гримаса была похожа на ухмылку.— Я не думаю так, месье, о нет.— Почему нет?— Я буквально сейчас видел, как отец Фролло поднялся на Северную башню. Тогда он не спуститься вниз на ночную молитву.— Так отведите меня к нему, — попросил я.Человек с лошадиным лицом покачал головой по сторонам.— Если бы я знал, могу ли я побеспокоить архидьякона, если бы я знал!.. Он, собственно, крайне не любит, чтобы его беспокоили, если он уже наверху у колоколов. О нет, совершенно не любит. С другой стороны… — последнее замечание было процежено сквозь зубы, отчего придало ему что-то пренебрежительное и в тоже время — требовательное и лукавое.— Что вы хотите зтим сказать? — спросил я довольно грубо, озлобленный перспективой снова провести ночь под открытым небом и на холодном камне.— Небольшое вознаграждение за то, что я, возможно, вызову на себя гнев отца Фролло, было бы не лишним. К тому же, есть добрый обычай в соборе Парижской Богоматери: новичок чем-нибудь угощает остальных. Скромный дар, если вам так угодно, монсеньор.Итак, я потянулся за кошельком, чтобы удовлетворить жадно растопыренную клешню одним солем. При этом моя рука натолкнулась на твердый предмет внизу в моем кожаном мешке — дар умирающего облата. Я за все время так и не дошел до того, чтобы рассмотреть его внимательного. По правде говоря, я и не испытывал ни малейшего желания вспоминать ту ужасную ночь.Монета быстро исчезла в складках одежды человека с лошадиным лицом, и он впустил меня внутрь собора Богоматери. С глухим грохотом за мной закрылись тяжелые двери среднего портала.Я оторопел, почти испугался, потому что показался себе пленником, а не гостем. Чувство усилилось при виде бесчисленных фигур, которые наполняли помещения между колоннами хора и нефа. Ангелы и демоны, святые и грешники, люди и чудовища, упорядоченное пространство из камня и мрамора, золота и серебра, бронзы и воска — одновременно полное жизни, как мне показалось. Тысячи глаз смотрели на меня, провожали любопытными взглядами, — как армия стражников, которая не хотела отпускать меня из своих рук-клещей. Возможно, такое живое впечатление создавало пламя многих свечей и масляных светильников. Могло быть и что-то другое — но такого не должно быть в Божьем храме.Я был рад, когда ступил за причетником в сумеречную галерею башни по левую руку и не должен был больше глядеть на эту рать. Влажным и застоявшимся был воздух в узких стенах колокольни. Ступень за ступенью причетник поднимался наверх, я — следом за ним. Иногда свеча в подсвечнике на стене бросала луч света в полутьме — ровно настолько, чтобы я мог различить каменную лестницу. Уже более сотни ступеней было у нас позади, когда мы, наконец, вышли наружу.У меня закружилась голова, когда я взглянул вниз на крыши мрачного города под нами. Казалось, люди на свете исчезли. Здесь, наверху, на башне, царили каменные существа, родственники тех статуй, которые приветствовали меня раньше в церковном нефе.Чудовища с отвратительными мордами, крыльями и когтями примостились на балюстраде, обратив мрачный взгляд или насмешливые ухмылки на Париж. При дневном свете они могли выглядеть безобидными водостоками, но ночь раскрывала их истинную — демоническую — сущность.Мне почти показалось, что те монстры, у которых были крылья, поднялись в воздух, и взмахи каменных перьев заставили его дрожать. В действительности речь должна была идти об отзвуке смолкших колоколов, колебание которых отражали воздух, дерево и камень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178