Начальник над извозчиками в пивоварне «Якорь» сравнил Рочестера с Джонатаном Уайльдом, который был не маклером, а главой воровского мира. Вероятно, Элиас был прав, говоря, что на Биржевой улице царит коррупция, поскольку этот Мартин Рочестер был и финансистом и вором в одном лице.— А я слышал, — решил я прозондировать зыбкую почву, — что он едва ли не всемогущ.— От кого вы слышали подобную ерунду?— От человека, который убил моего отца, — сказал я не задумываясь.Адельман сморщился. Я понял, что так он хотел выразить презрение, будучи мастером скрывать свои чувства.— Не буду долее задерживаться, — произнес он. — Если вы водите знакомство с подобными людьми, не хочу быть причисленным к ним. Позвольте сказать вам одну вещь, Уивер: вы плаваете в опасных водах.— Может быть, мне нужна страховка, — сказал я с усмешкой.Адельман воспринял мою шутку со свойственной ему серьезностью:— Никакая компания вас не застрахует. Вы непременно утонете.Я хотел было отпустить еще одну колкость, но взял и задумался над его словами. Человек, с которым я разговариваю, не уличный хулиган, над чьими угрозами можно посмеяться. Один из самых богатых и влиятельных людей в королевстве не пожалел времени на разговор со мной, чтобы отвадить меня от расследования. К этому нельзя было относиться легкомысленно, от этого нельзя было отшутиться. Я понятия не имел, почему его беспокоило мое расследование и какую роль он мог играть в смерти моего отца и Бальфура-старшего. Однако я не мог не придавать значения тому факту, что человек с таким положением подошел ко мне в публичном месте, чтобы поговорить о моей судьбе.Очень медленно я поднялся из-за стола и выпрямился во весь рост, нависнув над Адельманом, как над карликом. Мы стояли друг против друга как два бойца на ринге, оценивая друг друга перед схваткой.— Вы угрожаете мне, сударь? — сказал я после паузы.Он удивил меня безмерно тем, что нисколько не испугался. Он не просто сделал вид, что не обращает внимания на мой рост и гневное выражение лица. Ему действительно было все равно.— Мистер Уивер, различие между нами в происхождении, состоянии и образовании так велико, что ваш вопрос, заданный в столь враждебной манере, не делает вам чести. Вы должны понять, что я снизошел до разговора с вами как с равным, а вы злоупотребили моей щедростью. Нет, я не угрожаю вам. Я хотел дать вам совет, поскольку вы не видите и не желаете видеть путь, на который вступаете. На Биржевой улице, сударь, не выясняют с помощью кулаков, кто сильнее, как на ринге. Это даже не шахматная игра, где все фигуры выставлены на доске и оба игрока видят их, а более сильный игрок видит лучше. Это лабиринт, сударь, в котором человек видит лишь на несколько футов. Вы никогда не знаете, что вас ждет впереди, и никогда не можете быть уверены, откуда пришли. Есть люди, которые стоят над лабиринтом, и, пока вы пытаетесь выяснить, что находится за ближайшим поворотом, они наблюдают за вами свыше и со всей ясностью видят путь, который вы ищете. Они не позволят вам выйти из лабиринта. Прошу вас: не делайте глупостей. Я не хочу сказать, что ваша жизнь в опасности. Ничего такого драматического. Но даже если ни одно из ваших подозрений не оправдается, то, производя расспросы, вы можете перейти дорогу людям, которые непосредственно не повинны в смерти вашего отца, однако ваше расследование может вывести их на свет, которого они избегают. Эти люди могут и будут вам препятствовать. Вы никогда не увидите их рук и никогда не поймете, как они передвигают фигуры. Вы ничего не добьетесь.Я не опустил головы.— Вы — один из этих людей?— Должен ли я вам отвечать, если это так? — улыбнулся он. — Может быть. Мне нечего терять.— Такие люди, — сказал я тихим голосом, который был едва слышен в гуле кофейни, — покушались на мою жизнь два дня назад. Если вам известно, кто они, скажите им, что я не отступлю.— Ума не приложу, кто мог бы пойти на столь омерзительный поступок, — сказал он поспешно. — Мне жаль, что так произошло. Уверяю вас, ни один деловой человек не пойдет на что-либо подобное. Вы, должно быть, стали жертвой врага, которого нажили из-за какого-то другого дела.Я ничего не ответил на это предположение, которое вполне могло оказаться справедливым. Адельман немного смягчился:— Сударь, я действительно отношусь к вам с большим уважением. Несмотря на всю вашу грубость, я желаю вам успеха. Вы показываете миру пример, что не все евреи — омерзительные попрошайки или опасные махинаторы. Уверен, ваш отец желал бы, чтобы вы применили свои таланты для собственного обогащения и укрепления семьи, а не теряли бы времени, будучи на побегушках у дурака и наживая врагов, которых вы никогда не узнаете и которые могут нанести вам непоправимый вред.Я холодно поблагодарил мистера Адельмана за его добрые пожелания и стал наблюдать, как он непринужденно вступил в разговор с группой мрачного вида джентльменов. Какое-то время я тупо глядел перед собой, размышляя над услышанным, а затем вернулся к брошюре, хотя сосредоточиться на чтении мне было трудно. Поэтому я начал думать о вещах, которые мне только что стали известны.Мой ум перескакивал с одного на другое, и я стал наблюдать за людьми в кофейне, пытаясь догадаться, кто из них знает, кто я и что ищу. Кто из них мог бы сказать что-нибудь полезное, но не стал бы этого делать, поскольку, если тайна будет раскрыта, какие-нибудь акции могут понизиться на десять пунктов? Интересно, что бы сделал мой отец? Сказал бы он правду, раскрыл бы ужасное преступление, если бы это означало потерю огромных денег? А мой дядя? А я сам?Мне больше нечего было делать в кофейне «У Джонатана».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166