Когда заполнилась четвертая, он вынул иглу и приложил к ее следу ватный тампон.
– Так, придерживайте его пальцем. Подержите так пару минут.– Норт придержал, пока Левайн расставлял по местам ампулы с образцами его крови.– Хотите отвезти их сами или позволите нам их переслать?
– Отвезу. Чтобы потом не было сомнений, что их подменили по пути.
– Тогда я их сейчас упакую.
Левайн вышел из комнаты, оставив детектива наедине с его тревожными думами.
«Какое отношение ко всему этому имеет группа крови?»
Он приподнял ватный тампон: кровь еще сочилась. Норт снова прижал тампон к ранке и поднялся на ноги. За окном бушевала гроза, свинцовые тучи никак не желали расходиться.
Кто такой Ген? И где он сейчас?
На стене тикали часы. Восемь сорок три.
Вернулся Левайн, зарывшись с головой в какие-то медицинские записи.
– У вашего отца была группа AB, не так ли?
Норт решил наконец проявить нетерпение.
– Послушайте, я, конечно, ценю ваше внимание, но мне пора идти.
Левайн, казалось, не слушал его.
– А у матери – группа А.
Норту ничего это не говорило.
– Может, присядете?
– Со мной все в порядке.
Левайн замялся. Под упрямым взглядом Норта он явно чувствовал себя неловко, взвешивая про себя какие-то решения.
– Вы никогда не думали о тесте на отцовство?
– Для кого? – выпрямился во весь рост детектив.
– Для вас.
– Не понимаю,– покачал головой Норт.
– Видите ли,– не унимался Левайн,– не хочу запутывать вас научными подробностями, но у родителей с группами крови А и AB никогда не может появиться ребенок с группой 0.
Левайн склонился над пакетиком, в который он осторожно укладывал ампулы с образцами крови для ГУМК. Ему было трудно подобрать подходящие слова.
– Мне жаль, что я первый вам говорю об этом, но вы должны быть в курсе, это ведь ваша медицинская карточка. У вас нулевая группа крови. А значит, один из ваших родителей – вам не родственник в биологическом смысле. Судя по всему, ваш отец.
Норт отвернулся и выбросил ватный тампон в контейнер.
– Чушь!
– Вы должны поговорить с ними.
Норт призадумался, крепко призадумался. Теперь он смотрел на мир совсем другими глазами, и это страшное место ему все меньше нравилось.
«И что мне это даст? Что я буду делать потом?»
Он вышел из медицинского центра «Ямайка» и попал в объятия проливного дождя. Полез за ключами от машины – синей «лумины» девяносто четвертого года выпуска. Где же он ее припарковал?
«Я сейчас закричу».
Упругие струи дождя разбивались о крыши соседних машин на парковочной стоянке, создавая из брызг туманную пелену, за которой ничего не было видно. Норт шел вдоль рядов, разыскивая свою машину. Он припадал на раненую ногу, которая отзывалась резкой болью. Все мысли спутались в клубок.
«Вот она».
Ключ поворачивался туго, ручка двери была потертой. А саму дверь не мешало бы смазать. А еще в салоне воняло застарелым потом и запахами еды. Норт предпочел бы «импалу», но работники гаража не оставили ему выбора.
В ярости он швырнул пакетик с образцами крови на пассажирское сиденье и некоторое время сидел, тупо слушая дождь. Пришло долгожданное опустошение, но оно не смогло приглушить эхо ночных кошмаров, яркое и пронзительное. Его мать. Похоть.
«Я был в ней, живой и настоящий».
Он поправил зеркальце заднего обзора. Зеркало! Норт вспомнил, что на пике страсти он посмотрел в зеркало, висевшее напротив, и не узнал искаженного в экстазе лица. Это был он, во плоти, но словно бы в маске.
Это было не его лицо. И не лицо отца. Но чье же?
«Я – проклятие Сатаны».
9.56
Двадцать минут на поиски стоянки. Кому взбрело в голову прикрепить все отделение дорожной полиции к старой больнице в Квинс, где нет приличных парковочных стоянок?
Сюда, на Ямайка-авеню, везли на анализ улики со всех пяти районов Нью-Йорка, поэтому в здании обычно толпилось много народа. К тому же больницу окружали несколько государственных учреждений – администрация социальной безопасности, три здания суда и транспортное отделение; все обочины были запружены машинами государственных служащих.
Норт сунул пакетик с ампулами под приборную панель, туда же положил свою карточку и блокнот. Пиджак он забыл дома. Зонтика у него никогда не было. Норт промок до нитки, но даже не заметил этого.
Толстая пачка глянцевых фотографий, приложенных к аккуратно распечатанным листам предварительного отчета, производила гнетущее впечатление.
На стеклянных осколках в музее остались отпечатки пальцев, разной степени четкости, ста сорока трех человек.
Всех их прогнали через автоматическую идентификационную систему. Все дали отрицательный результат. Среди тех, кто касался витрин, не было ни одного преступника.
– Значит, у нас не все осколки стекла. Где остальные?
Эш, который занимался уликами, собранными в музее и на задворках магазинчика, был немолодым человеком с характером созерцательным, но твердым.
Он провел Норта в один из кабинетов за перегородкой, с любопытством поглядывая на то, как детектив прихрамывает.
– Осколки со следами крови направили сразу в ГУМК. Что с тобой?
– А, повредил колено.– Норту не терпелось взяться за отчет.– Вы нашли обрывки ткани? Но они могут быть от чего угодно.
– Это египетский хлопок.– Эш налил себе кофе, добавил в чашку сахару и молока.– Если хочешь, угощайся.
Норт не слушал его.
– Ну и что с того?
– Этот хлопок импортируют. Это лучший на свете хлопок, который можно купить за деньги. Есть немного магазинов, которые продают одежду из такого хлопка. И, поверь мне, это очень дорогие магазины.
– Какую одежду? Футболки?
– Может быть. Но египетский хлопок чаще используют для пошива дорогого постельного белья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110