В комнате отдыха он нашел банку крепкого кофе и налил себе чашечку. Пить не стал, побоялся. Просто носил ее, словно пряную отдушку, и надеялся, что никто не станет задавать глупых вопросов.
«Что со мной происходит?»
Он заполнил шестьдесят первый отчет. Поступил еще один от Брудера, но Джим Норт тоже был участником происшествия, поэтому пришлось писать. Отчет шел туго, но дело должно быть сделано. Наконец он закончил и пошел наверх. В маленькой комнате на втором этаже он вставил в старый магнитофон первую кассету с записью видеонаблюдений музея.
Еще одну, еще одну… перемотать, проигрывать… тот же зал, под разными углами, Гена все нет. Он появился в музее один, в десять ноль семь. Преступник побродил по залу: то ли раздумывал, куда податься, то ли ждал кого-то – непонятно. Ему что-то приглянулось в зале Белферов, потом он взволновался при виде греческой выставки. И набросился на первого посетителя в десять двадцать три.
Норт запустил пальцы в волосы и потер виски. Он читал о людях, которые умирали от закупорки вен, неподвижно сидя в одной позе во время долгих перелетов. Можно смело спорить на пятьдесят баксов, что такое же случается с полицейскими, часами просматривающими записи видеонаблюдений.
Следующая кассета. Снято под другим углом. Ген снова входит в музей.
Что-то изменилось.
Норт перемотал запись обратно и запустил снова.
Ген входит в музей. Топчется на месте. Идет к залу Белферов.
Что она делает?..
Норт остановил запись и снова перемотал.
Ген стоял, рассматривая большую вазу. К нему подошла женщина с длинными волосами, в солнцезащитных очках, и остановилась рядом.
«Слишком близко! Что она делает?»
Она подняла руку к лицу.
«Вот!»
Облачко. Дымок.
«Что это? Сигаретный дым?»
Прежде он не замечал этого, остальные записи шли под другим углом. Но сейчас странное облачко было отчетливо видно.
Норт придвинулся ближе, пристально вглядываясь в чуть подрагивающий застывший кадр. Ее лицо было таким же напряженным, как и его сейчас, хотя детектив не мог объяснить почему.
В коридоре послышались шаги. Нэнси Монгомери, секретарша, спешила завершить работу, хотя уже успела облачиться в пальто. Складывая картонные папки, она укоризненно посмотрела на детектива.
– А тебе не пора домой?
Норт потер уставшие глаза.
– А ты мой дом видела?
– Заведи подружку,– посоветовала Нэнси, удаляясь.
Как воняет! Сильнее, чем раньше. Норт промолчал, снова оборачиваясь к экрану телевизора. Что же такое она делает? Он не стал гадать, а просто высунул голову в коридор.
– Эй, ты сильно занята? Не взглянешь? Мне нужно мнение дамы.
В соседней комнате зажужжал копировальный аппарат.
– Что я тебе только что посоветовала?
Он услышал, как Нэнси тихо выругалась и на пол шлепнулось что-то тяжелое. Она вышла, поправляя волосы. Волосы у Нэнси были длинные и прямые, а темная кожа – безупречна.
– А мне будет положена зарплата детектива?
– Ты что, хочешь, чтоб тебе урезали зарплату?
Нэнси остановилась в дверях и картинно развела руками. Если бы она знала, что это выглядит смешно, она не стала бы так делать.
– Я все равно ее не получаю!
Норт показал на экран.
– Что делает эта женщина?
И пустил запись. Вот незнакомка остановилась рядом с Геном, подняла руку. Облачко. Нэнси, прищурившись, смотрела.
– Покажи еще раз.
Норт показал. Нэнси закатила глаза.
– Она брызнула духами. Это просто пульверизатор. Ну, я раскрыла преступление?
Норт ткнул пальцем в экран.
– Ты тоже так держишь пульверизатор?
Девушка взглянула повнимательней. И увидела.
– А почему она брызгает духами в этого парня у вазы?
Норт опустошенно отбросил ручку.
– Именно.
Он вернулся в общую комнату и принялся перечитывать рапорты полицейских.
«Осколки стекла».
Когда он бежал за Геном, он ощутил запах духов, а под ногами хрустели осколки.
В рапорте значилось, что в музее были найдены осколки флакона из-под духов. Норт положил этот рапорт в папку, которую собирался передать Эшу на изучение.
«Духи».
Если бы сейчас ему мерещился запах духов, а не омерзительная вонь, которая не дает дышать!
22.57
Пустынные улицы за окном казались безжизненными в свете фонарей. Сюда почти не долетал шум большого города. Из неплотно прилегавших канализационных люков и решеток поднимался пар. Норт словно очутился в брюхе огромного чудовища, страшного дракона.
В темноте мигал одинокий красный огонек на автоответчике – сообщение от матери. Он не думал, что звук ее голоса заставит его вздрогнуть.
Норт подошел к бару, чтобы налить себе бурбона. За окном плескался дождь, и журчание ликера в пустой комнате эхом вторило звукам ливня. Машинально он налил на два пальца, потом подбавил еще и уселся перед телевизором. Переключая каналы, детектив остановился на трансляции соревнований метателей копья с Олимпийских игр.
Игры. Почему он остановился именно на этом зрелище? Копье давно перестало быть оружием и перешло в область спорта. Почему же оно так притягивает его взгляд? Обычно Норт не интересовался спортом, но сейчас не мог оторвать взгляд от экрана. Он скептически решил, что все дело в том, что каждый день ему приходится проезжать мимо греческого квартала. Но в глубине души понимал, что причина кроется глубже. Что-то звало его из темноты, что-то требовало внимания. Пронзительный запах черной обугленной плоти стал таким отчетливым, что Норта едва не стошнило.
Три дня, не меньше. Или четыре. Кожа сморщилась и местами лопнула, обнажив бледное мясо на хорошо прожаренных щечках. Она казалась алой в отблесках пожара, охватившего город. Она стояла перед ним и протягивала обгоревшую голову младенца на острие копья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110