Ворота, охраняемые крылатым львом, преграждали вход в эту, по сути, военную крепость с ее военными тайнами. Величественные, с треугольным фронтоном и колоннами, украшенные классическими капителями ворота напоминали скорее какую-нибудь античную арку. Такое же впечатление оставляла и недавно возведенная на канале Адмиралтейства церковь, посвященная Пресвятой Деве: она походила на какой-нибудь греческий или римский храм.
— Что скрывается за этими стенами? — поинтересовался Виргилий.
— Верфь с тремя огромными гаванями: Старого Адмиралтейства, Нового и Новейшего. И три дворца, названные раем, чистилищем и адом. — Столь вычурные, прямо-таки в духе Данте названия позабавили юношу. — Трое нобелей, избранные Сенатом, возглавляют Адмиралтейство. У них под началом три тысячи рабочих. Кроме того, здесь тебе и сухие корабельные доки, и военные гавани, и склады: артиллерийский, угольный, серный, оружейный, и пороховой амбар, и хранилища для мяса, и цехи по изготовлению мачт и весел. — В голосе Мариетты сквозила гордость.
В 1534 году Сенат объявил: «Главной опорой нашего могущества, заложенного нашими предками, всегда был флот». Пока Мариетта описывала чудеса, скрывающиеся за высокой стеной, Виргилий привыкал к каблукам. Мимо них прошел рабочий Адмиралтейства: оглянувшись на Виргилия, он присвистнул в знак того, что оценил и девичий стан, и мордашку. Мариетту разобрал смех.
— Ты показался ему аппетитной, — вытирая слезы, навернувшиеся на глаза от смеха, выдавила она. — Если требовалось подтверждение твоей схожести с девицей, то вот оно! Ты прошел испытание огнем. А теперь вперед, нас ждет испытание медными трубами!
В дом Мустафы Мариетта зашла одна, Виргилий остался дожидаться на улице. Положив подрамник и мольберт на мраморную скамью, установленную на турецкий манер у входа, он прохаживался взад-вперед, а на душе у него скребли кошки. Он мысленно заламывал руки. Ну почему она застряла? Что можно так долго делать? Требовалось лишь согласие или несогласие турка, о чем тут рассуждать? В ухе засвербило, но он боялся дотронуться до него, чтобы как-нибудь ненароком не смахнуть сережку, и все повторял про себя то, о чем они договорились: «Не издавать ни звука, чтобы не выдать себя мужским тембром голоса. Не сводить глаз с носков туфель, чтобы не быть опознанным по глазам». Наконец в двери показался раб в тюрбане и пригласил его в дом, а сам взвалил на себя все, что они принесли.
Мариетта возлежала на подушках в гостиной и потягивала кофе. Виргилий присел в реверансе, постаравшись сделать это как можно более грациозно и склонив голову, чтобы не было видно его глаз. По всей видимости, никто ни о чем не догадался. Во всяком случае, турок не спрыгнул с софы, не возопил, не приказал заковать мошенника в кандалы. Напротив, в знак приветствия махнул «ассистентке Тинторетты» рукой. Виргилию это имя показалось очаровательным. Достойная дочь своего отца как раз получала последние напутствия.
— Только три жены моего гарема сопровождают меня в этой поездке. Вам решать, изображать ли их всех вместе или поодиночке. Вам и карты в руки, или в данном случае — холст…
Игра слов позабавила хозяина, гостья показала, что оценила его чувство юмора.
— Так поступил султан Мехмед Второй, когда ваш Джентиле Беллини предстал перед ним, чтобы написать его портрет, тому уж будет век. Слава ваша, как знать, достигнет ушей европейских и азиатских монархов. Я слышал, вы этого заслуживаете.
Мариетта поблагодарила его за комплименты и доверие, встала, обулась и подошла к Сафо. Они попятились к выходу и, едва оказавшись в коридоре, взялись за руки. Оба дрожали, что осиновые листы, но, почувствовав тепло рук друг друга, успокоились. Да и разве начало их предприятия не оказалось удачным? Раб провел их до двери в гарем. Рядом с дверью был устроен вертящийся шкаф, позволяющий передавать пишу и все остальное и при этом не видеться. Вручив им все, что они захватили с собой, раб дал знать распорядительнице гарема, что нужно впустить гостей. С той стороны отодвинули задвижку, и они оказались в части дома, предназначенной исключительно для женщин. Как и на мужской половине, здесь имелась своя гостиная, очень похожая на ту, в которой они только что побывали: та же плитка на стенах, та же позолота, те же ткани, украшения. С одной лишь разницей: на окнах были решетки. За одной из этих решеток Пальма, видимо, и узрел Атику. Мариетта остановилась посреди гостиной, Виргилий последовал ее примеру, весьма неуютно чувствуя себя там, куда был заказан вход неевнухам.
В гостиной стояли диван, софа, стенные шкафы, декорированные растительным орнаментом, этажерки с безделушками, кувшины с водой в нишах. В двери появилась прислужница, церемонно раскланялась и на весьма условном итальянском возвестила о появлении своих хозяек.
В гостиную вплыли жены Кары Мустафы. Виргилий моментально догадался, кто из них Атика, хотя никогда не видел ее. Ею не могла быть женщина с бесцветным лицом, узким разрезом глаз и иссиня-черными волосами. Ею не могла быть и другая, почти ребенок, узкобедрая, с глазами лани. Ею могла лишь быть красавица в расцвете лет, в профиль напоминающая египетских цариц, с волосами, спадающими завитками до самых бедер. Из-под атласной рубашки цвета фуксии почти в пол и пикейного домашнего платья с вышивкой едва проглядывали шаровары. Поверх платья на ней была парчовая безрукавка с застежками из золота. Гибкая талия схвачена серебряным пояском со вставками из ценных пород камня. Дома голова ее не была покрыта белым покрывалом, которым она была обязана закрыть лицо на улице от нескромных мужских взглядов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95