— Положение, в котором оказался Наварра, — возразил я, — не оставляло ему иного выбора. История с Генриеттой д'Антраг очень сильна. Но судьба Габриэль была предрешена, он не мог ее изменить. Что он должен был делать? Он ни в коем случае не смел на ней жениться. Но у него не хватило мужества прямо сказать ей правду. Он действительно любил ее сверх всякой меры. Но что значат чувства, когда речь идет о судьбе целого королевства? И кто была Габриэль? Очаровательная молодая женщина, которую ее семья и влюбленный король бросили в водоворот политики великих держав. Она сыграла свою роль, сыграла насколько смогла хорошо. Когда она почувствовала, какой оборот приняло дело, она ушла из жизни. Никто не оплакивал ее. Может быть, Наварра, но и то недолго, как можно в этом убедиться.
— Печальная история.
— Да, но это еще не конец.
— Вот как?
— Обманута была не только Габриэль. Обманут был также художник. Виньяк.
— Скажите мне, он что, действительно существовал?
— Действительно ли его звали Виньяк, я, конечно, не знаю. Все, что от него осталось, это его последняя картина, портрет, который находится в Лувре. Но разве в этой картине не прочитываются с первого взгляда все взаимосвязи, о которых мы говорили? Разве не выглядит дело так, словно в этом полотне обманутый художник собрал воедино все те мотивы, которые привели в итоге к загадочному концу герцогини? Каково было его положение, после того, как ему пришлось бежать из Парижа? Можно ли представить себе, что он не попытается поставить художественную точку, подвести итог своей разбитой жизни?
Я взял в руки книгу, привезенную из Парижа в подарок Кошинскому, и открыл ее в том месте, где на развороте была представлена большая репродукция картины.
— Посмотрите, игра рук, рыжеволосая Парка на заднем плане, покрытый зеленым бархатом стол, гаснущий огонь. Разве не возникает желание назвать поименно все эти персонажи? Мы знаем, что женщина, держащая в вытянутых пальцах кольцо, — Габриэль д'Эстре, это то самое кольцо, которое должно было повенчать ее с Францией. Генрих дал ей это кольцо во время банкета в залог своего обещания жениться на ней. Но кто женщина рядом с ней? Одна из ее сестер, как пишут во всех каталогах? Какой в этом смысл? Разве не вероятнее было бы предположить, что здесь мы имеем, так же как и на другой картине, Генриетту д'Антраг, следующую любовницу короля, точно так же им обманутую? А женщина на заднем плане? Разве не ясно, что по рыжим волосам ее можно опознать как ту, которую современники называли не иначе, как La Rousse, то есть Мари Эрман, домоправительницу Габриэль, которая приняла Виньяка в октябре 1598 года, чтобы заказать ему картину для банкета? Для Виньяка она была отправной точкой. Но кто в действительности стоял за заказом? Этого художник не знал. Именно это незнание истинного заказчика и послужило причиной появления рыжеволосой женщины в картине. Как обеспамятевшая Норна, сидит она на заднем плане и прядет нить судьбы. Сама она странно сгорбилась и выглядит как нереальная, нездоровая тень на фоне черного, окутанного флером смерти зеркала. И разве не видим мы над камином полускрытую картину, на которой скорее всего изображен Бельгард, первый возлюбленный Габриэль, тот самый мужчина, который привел короля в замок Кевр осенью 1590 года и потерял свою Габриэль, уступив ее Наварре? Не поговаривали ли злые языки, что это настоящий отец ее детей? Не потому ли художник не показал нам его голову? Катафалк, помещенный на картине, покрыт зеленой материей. Зеленый — это любимый цвет Габриэль. Вам еще непонятна игра пальцев, которые касаются соска герцогини? Что означает этот жест? Он говорит о беременности, а когда забеременела Габриэль?
— Великий Боже, — прошептал Кошинский, — в октябре, когда королю делали операцию!
— Да! — воскликнул я. — Морштадт очень подробно описывает, как приезд короля застает врасплох Бельгарда и Габриэль.
— И операция, — поддержал меня Кошинский, — тоже описана во всех деталях, чтобы показать, что Генрих не мог быть отцом этого ребенка.
— Да, почему нет? Действительно, почему он столь подробно описывает это хирургическое вмешательство? Только затем, чтобы показать, что в тот момент Наварра был физически не способен зачать с Габриэль ребенка. Но как получилось, что Габриэль в октябре снова забеременела? Король только что перенес тяжелую операцию на промежности и боялся, что утратит свою способность к зачатию. Разве не была наступившая в это время беременность Габриэль доказательством ее неверности? Была ли ее беременность от Бельгарда сомнительной попыткой доказать всему миру, что Генрих здоров, или же попыткой крепче привязать его к себе новой беременностью? И разве не это обстоятельство порицается в картине со всей возможной горечью?
Виньяк знал от Баллерини все подробности выполненной Генриху операции и ее возможные последствия. Но он так никогда и не узнал, кому он обязан крушением своих честолюбивых планов — Габриэль или La Rousse, герцогине или заговору итальянцев? Именно поэтому в своей последней картине он поместил их обеих на гротескное, омраченное присутствием смерти полотно. Смотрите, кричит картина, своей беременностью Габриэль хочет привязать к себе короля, получить кольцо королевства! На заднем плане виден настоящий отец, а рядом с герцогиней уже стоит следующая содержанка короля, Генриетта д'Антраг, о романе которой с королем спустя полгода после смерти Габриэль говорило все королевство. В день своей смерти, 10 апреля 1599 года, Габриэль была на шестом месяце беременности. Следовательно, ребенок был зачат после 13 октября 1598 года, поскольку Габриэль и Наварра расстались за несколько недель до этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135