Что ж, прекрасно! Широко улыбаясь, от души наслаждаясь моментом, Себ запрокинул руки за голову и признался:
– Да, это я написал письмо.
– Как ты узнал?..
Себастьяну не хотелось упоминать про отца Люси.
– Разве это имеет какое-то значение?
– Нет, наверное… – со вздохом ответила Люси. Себ тоже вздохнул; в глубине души он испытывал жалость к Люси, но он ненавидел ложь во всех ее проявлениях.
– Зато имеет значение кое-что другое, – продолжал он. – Я не раз просил тебя выяснить, кто такая Пенелопа, и каждый раз ты лгала мне.
– Но я хотела тебе рассказать!.. – воскликнула Люси. – Больше всего на свете мне хотелось тебе все рассказать! Только, понимаешь, я обещала Хейзел, что буду молчать. Если бы ты узнал об этом, ты бы попытался заставить меня писать для своей «Трибюн». Я не могла поступить с Хейзел настолько непорядочно! Видишь ли, у меня не было выбора. Ты можешь это понять?
– С трудом. Я могу понять твои обязательства по отношению к Хейзел, тот факт, что ты не хотела ее подвести. Но я не одобряю твоего поведения. Разве это может мне понравиться?
– Но почему бы нет? Разве тебе не нравится сознавать, что я умею не только разносить пиво?
Себастьян внимательно посмотрел на жену:
– Знаешь, я пока не могу это объяснить, но что-то мне не нравится в твоей колонке. Что-то мне в ней не по душе.
Люси пододвинулась поближе к мужу и тихо сказала:
– Поверь, прошлой ночью я как раз собиралась признаться тебе в том, что я – Пенелопа.
И Люси рассказала, как в редакцию приходила Мэри Лиз и какое неожиданное предложение сделала ей эта знаменитая дама, Себ внимательно слушал, стараясь переварить все эти поразительные новости.
– А я была так взволнована! – воскликнула Люси – И мне ужасно хотелось рассказать тебе об этом! Но ты тогда так со мной держался… В общем, я раздумала рассказывать.
Себастьян прекрасно помнил, как в тот день у Люси горели глаза. И как он сделал все, чтобы этот огонь в ее глазах угас. Невольно вздохнув, он проговорил:
– Для моего плохого настроения в тот вечер существовало множество причин, которые не имели к тебе никакого отношения.
Люси нахмурилась и спросила:
– А к той противной даме, адвокату в мужских брюках, это имело какое-нибудь отношение?
Себу совершенно не хотелось говорить с Люси о своих непростых отношениях с вновь обретенной матерью. Но он вдруг вспомнил, как только что обвинял Люси в неискренности, и тотчас же подумал, что и сам кое-что от нее скрывал. Во всяком случае, ему следовало хотя бы предупредить Люси о возможном приезде Кейт. Но мог ли он рассказать жене всю эту отвратительную историю? Нет, наверное. К тому же Кейт скорее всего останется там, где и должна находиться, – в Денвере.
Снова вздохнув, Себастьян сообщил:
– Возможно, мне следовало сказать тебе об этом раньше, но та противная дама – моя мать.
Люси на мгновение замерла. А потом, задохнувшись от возмущения, стукнула мужа кулачком в грудь:
– И ты еще смеешь обвинять меня во лжи?!
Себ взял ее лицо в ладони и посмотрел ей прямо в глаза:
– Я не хотел говорить об этом. Но ты меня спросила, и я посчитал своим долгом сказать тебе правду. Элизабет Коул – моя мать, хотя только формально.
Люси уставилась на него в изумлении, потом воскликнула:
– О Господи!
– Вот именно… Когда она на днях вошла в мою таверну, я мысленно воскликнул то же самое.
– А я только что назвала ее противной дамой… Прости…
Себ грустно улыбнулся и тихо сказал:
– Уверяю тебя, долгие годы, думая о ней, я употреблял гораздо более крепкие выражения.
Как он и опасался, Люси стала засыпать его вопросами:
– Что ты имел в виду, говоря, что она твоя мать «только формально»? Ты давно ее не видел?
– Только формально – потому что последние лет двадцать пять она моей матерью не являлась.
– Но почему? Что у вас с ней произошло?
– По правде говоря, мне бы очень не хотелось вдаваться сейчас в подробности. Я и сам пока не могу понять, что именно произошло.
– Ну пожалуйста, прошу тебя! – умоляла Люси, прижимаясь к его груди. – По крайней мере расскажи мне в двух словах, что тогда случилось.
Немного помедлив, Себ вновь заговорил:
– Когда мне было лет шесть или семь, мать собрала вещи и уехала, оставив меня с отцом. Она думала только о своей карьере, которая стремительно шла в гору. И мать не думала о том, что причиняла боль другим людям. – Не подумав, под влиянием порыва, он неосмотрительно добавил:
– Надеюсь, ты не станешь в этом похожей на нее.
Люси мгновенно отпрянула от него. В ее глазах вспыхнуло возмущение. Себастьян поспешил обнять ее.
– Черт возьми, Люси! Я и сам не знаю, как у меня это вырвалось. Это жестоко и несправедливо по отношению к тебе. Ты простишь меня?
– Еще не знаю.
Себ поцеловал жену в губы – поцеловал нежно и вместе с тем с необыкновенной страстью. Когда же он оторвался от ее губ, гнев Люси как рукой сняло. Перед ним снова была душевная и ласковая женщина, которую он с каждым часом любил все сильнее. Ее глаза блестели, а щеки разрумянились. Она посмотрела на Себа долгим и нежным взглядом, затем обняла и, поцеловав, сказала:
– Учти, я тебя еще не простила.
– Уверен, что ты простишь меня через несколько минут, – заявил Себ, зарываясь лицом в ее волосы и касаясь губами мочки уха. – Насколько я помню, я обещал тебе, что сегодня кровать будет ужасно скрипеть. А если ты все еще сомневаешься во мне, то я докажу тебе, что я держу свое слово!
Себастьян очень удивился, когда после полудня, в то время, когда в муниципалитете должны были проходить политические дебаты с участием Мэри Лиз, в «Жемчужные врата» вошла его мать. Она была в тех же черных брюках, что и накануне, но на сей раз надела под черный пиджак серую блузку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84