себя, Волка, их нерожденного ребенка, своих друзей. Она уже десять раз сама могла погибнуть, но бог хранил ее, как хранит безумных и пьяных. Хотя она и чувствовала себя, как будто в алкогольной дымке или густом тумане безумия. Страх затуманил ей разум, и она снова, сжимая руками собственное, сжигаемое мучительным сосущим ужасом тело, звала Волка, повторяя его имя как молитву или заклинание.И тут она увидела Важенку, она ползла по земле, сраженная стрелой, и судорожно всхлипывала.— Важенка! — Онор ринулась к ней. — Бедная девочка, держись.Индианка приподнялась и снова упала навзничь. Стрела пробила ей грудь.Но она еще дышала, и Онор вцепилась в нее, тормоша изо всех сил.— Важенка, Важенка, не надо. Крепись! Давай же, вставай.Она обхватила ее за плечи и, напрягая все силы, приподняла. Индианка с трудом встала на четвереньки.— Лилия, сестра моя, оставь меня…— Нет, нет, ни за что, — она тащила ее на себе, тащила туда, где как-будто было спокойно и безопасно, туда, куда не решалась убежать одна, мучимая страхом за Волка. Но сейчас ее страх отошел на второй план.Важенка была довольно хрупкая, но Онор была всего на какой-то дюйм выше ее, и ей требовались неимоверные усилия, чтобы сделать хоть шаг. Они ползли и ползли, пока Онор не оступилась, и они обе скатились в овраг на кучу сырых листьев. Война осталась чуть в стороне, а нависшая над обрывом раскидистая ива неплохо скрыла женщин. Онор уложила Важенку на спину и села около нее. Но чем ей помочь, она не знала и просто сидела рядом, утешая ее.— Зоркий Орел… Ты не видела его? — прошептала индианка. Онор поколебалась, не соврать ли ей, но решила, что правда будет лучше для всех.— Я видела, как его схватили. Но он жив.Онор понимала, что это ненадолго, да и не к лучшему, но решила, что Важенку поддержит одно лишь то, что он жив. Но индианку нельзя было обмануть.— Схватили? Они убьют его, — прошептала она и вдруг добавила едва слышно, поразив Онор до глубины души. — Что ж, может, оно и к лучшему…Онор не верила своим ушам. Выходит, Важенка с ее кроткой покорностью, нежная доверчивая Важенка все это время… Не укладывается в голове!Выходит, она любила Кантадьера, что она приняла за чистую монету его клятвы. Бедная Важенка! Она сразу стала ближе Онор, со своей любовью к белому мужчине, человеку иной расы, иных взглядов. А что же Зоркий Орел?Понимал ли он, что взял в жены женщину с истекающим кровью сердцем, которая не любит и не любила его? А может, его и не интересовали такие мелочи, как чувства? Онор грустно провела по черным волосам индианки, думая, что непременно позаботится, чтобы не повторять ошибок Важенки, Кантадьера, Зоркого Орла. Если только у нее будет шанс…За ее спиной хрустнули ветки. Онор оглянулась. Зоркий Орел осторожно пробирался к ним, скользя по крутому склону оврага. Он сразу нагнулся над раненой. Онор молча ждала.— Она будет жить, — сказал он тихо. Онор чуть улыбнулась.— Правда?— Она сильно ранена. Но не смертельно. Она сильная, выживет.Индеец приподнял ее, чтобы взять на руки.— Я видела, как они тебя схватили, Зоркий Орел. Ты бежал?Он молчал, и у нее отчего-то заныло сердце.— Зоркий Орел?Он резко повернулся к ней, и выражение его лица испугало ее.— Мой брат, Свирепый Волк, помог мне спастись. Он напал сзади на тех, что хотели увести меня.— И… где он? — тихо спросила Онор.— Они упустили меня, но взамен захватили в плен его.Она даже не вскрикнула, не расплакалась, хотя сразу поняла, какая незавидная участь его ждет у исконных врагов. Сидела и без выражения глядела на ирокеза, словно мир перестал существовать. Он схватил ее за плечи и встряхнул.— Ты ничем ему теперь не поможешь, Тигровая Лилия. И я не помогу.Думай теперь о себе. Если тебе некуда идти, я возьму тебя с собой, будешь жить с моим народом. Хочешь, я возьму тебя в жены, будешь жить с нами, и я никогда не прикоснусь к тебе, если ты так пожелаешь. Он был моим другом, великий воин, великий человек, я сделаю для тебя, его жены, все. Я знаю, он считал тебя своей женой.— Он был твоим другом… — мольба в ее голосе заставила его вздрогнуть.Он мучительно сжал кулаки.— Да, и я знаю свой долг перед ним. Но я знаю также свой долг перед ней, — он указал на Важенку. — И я знаю, что бы он теперь просил меня сделать для него. Он просил бы вывести тебя отсюда живой.Она кивнула.— Ты прав, Зоркий Орел. Но есть кое-что… что-то, что я не могу принять. Есть мой долг перед Волком. Мне некуда идти, да, и я не хочу быть приживалкой в твоем доме. Я разыщу его.— Постой, Тигровая Лилия! Куда ты пойдешь? К алгонкинам? Зачем? — выкрикнул он, пытаясь удержать ее. Она мягко высвободилась.— Не останавливай меня, Зоркий Орел. Я должна быть там. Кто знает, возможно, я смогу что-нибудь сделать.Он понял, что ее бесполезно переубеждать. Он поднялся на ноги с Важенкой на руках.— Тигровая Лилия, пусть твой путь приведет тебя к миру.— Прощай, Орел. И спаси Важенку.— Спасу. Обещаю. Прощай.Они разошлись. Индеец исчез в лесу, а Онор вернулась на дорогу. Ей нетрудно будет следовать за алгонкинами, их путь был выжжен огнем и залит кровью. Она знала, что не в их обычаях уводить пленника далеко, они расправятся с ним здесь же, неподалеку, при молчаливом согласии властей.Она шла по пыльной дороге, держа спину прямо, высоко подняв голову, с безнадежной усмешкой гладиатора, кривившей ее губы, — шла, пока рядом с ней не раздался топот лошадиных копыт.— Онор!Фурье соскочил с лошади и порывисто обнял ее.— Онор! Совсем одна! Господи!Она словно пробудилась от долгого сна, с трудом стряхивая с себя оцепенение.— Фурье? Куда вы едете?— Я ищу лагерь алгонкинов. Разведчик донес, что они разбили гуронов и захватили пленных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94