Торговец был прав: Миранда чудом избежала гибели. Чтобы уберечь ее от опасности в будущем, следовало наказать девочку. Интересно, как справится с этим Зак. Кэйт решила не вмешиваться. Зак сунул в карман трясущуюся руку, вытащил скомканные деньги и, не считая, отдал их торговцу.
— Если дал лишние, считайте это кредитом! — буркнул он, и, повернувшись, пошел к дому. Кэйт хотела последовать за ним, но тут же остановилась, понимая, что должна принять сейчас одно из самых трудных решений. Торговец фыркнул:
— Ваша маленькая мисс надолго запомнит трепку, которая ей предстоит.
Кэйт почувствовала, как во рту у нее пересохло.
— Мы с Тимми как-то на прошлой неделе отправились побродить, — продолжал тот. — Я взял с собой ружьишко, а он схватил его без спросу и чуть ногу себе не прострелил. Я ему за это такую трепку задал, что он света не взвидел!
Кэйт молча наблюдала, как он забрался в фургон и отправился в путь. Чувствуя слабость, она прислонилась к двери сарая и закрыла глаза. Мысль о том, что происходит сейчас с ее дочкой, не давала ей покоя, но она не двигалась. Фургон торговца льдом выехал со двора. Она слышала стук копыт, шуршание колес по песку. За всем этим она старалась уловить жалобный крик Миранды, но в доме было тихо, а во дворе только листья шелестели от легкого ветерка. И вдруг душа ее обрела покой. Кэйт убедилась: у Зака нет ничего общего с Джозефом. Нельзя жить, оставаясь в плену воспоминаний. Миранде больше ничто не грозит. Ей не нужна ее постоянная защита.
С чувством глубокого облегчения она вошла в сарай, чтобы убрать сено. Взяв вилы, Кэйт принялась за дело.
Минут через пять она увидела тень в светлом проеме двери. Кэйт обернулась: у входа стоял Зак.
— Это еще что? — спросил он.
— Заканчиваю твою работу.
Подняв вилами охапку сена, она молчала, надеясь, что Зак ответит на ее невысказанный вопрос. Силы вдруг покинули ее, и она опустила вилы.
— Мне не нравится, что ты делаешь мою работу, — сказал он, помедлив.
— Я долгое время сама занималась этим.
— Положи вилы и подойди ко мне.
Кэйт повиновалась. Он смотрел на нее, подняв брови.
— Разве ты не хочешь узнать, как я ее наказал?
На мгновение ужас охватил ее, но она твердо ответила:
— Нет. Уверена, ты сделал то, что надо…
Зак взял ее лицо в свои руки и прижался губами к ее щеке.
— Спасибо! — выдохнул он.
Ему не пришлось ничего объяснять Кэйт. Едва он заключил ее в объятия, все в ней устремилось навстречу ему. Она испытывала неземное блаженство. Когда-то она мечтала раствориться в этом мужчине, забыв о себе, теперь же ей хотелось лелеять это чудесное ощущение жизни. Жить! Слышать сильное биение его сердца, чувствовать его тепло. Силу его рук, нежность и ласку его прикосновений.
— О Зак! — прошептала она дрожащим голосом.
— Она в порядке! — заверил он ее. — Я усадил ее в угол и велел ей целую неделю и близко не подходить к этому месту. За неделю она вполне придет в себя и научится выполнять то, что ей сказано.
Кэйт молча кивнула.
— Ты могла вместе со мной вернуться домой. Зачем тебе было стоять здесь и терзаться!
Она покачала головой и с трудом проговорила:
— Я считала, что это не нужно.
Зак прикрыл глаза. «Не нужно». Это не были случайные слова. В них сосредоточился сейчас для него целый мир. Он знал, чего стоило ей остаться в сарае. Наконец — то он обрел ее доверие. За одно это он готов был отдать жизнь. И отдал бы с радостью.
— Я люблю тебя, Кэти!
— Теперь я верю, что это действительно так! — чуть слышно отозвалась она.
Пятью минутами позже, когда Кэйт вошла в кухню, Миранда, сидевшая на трехногом Табурете, повернулась и окинула ее мрачным взглядом. Кэйт ответила ей улыбкой.
— В чем дело? — спросила Кэйт. — Хорошенькая девочка сидит на подставке для молочного ведра, да еще; с таким вытянутым лицом! Почему ты уткнулась носом в угол?
— Я размышляю, — ответила Миранда, шмыгая; носом.
— А-а, понятно! И о чем же ты размышляешь? Миранда снова шмыгнула носом.
— О том, что мне сказал папа…
Кэйт подошла к плите и сняла с нее давно уже сварившиеся и успевшие остыть яйца.
— Это очень разумно с твоей стороны.
— Я только не могу понять, — заговорила Миранда, слезая с табурета и подходя к ней, — папа Зак запретил мне играть наверху. Но ведь он не запрещал мне прятаться там…
Кэйт покачала головой, очищая яйца.
— Э, да ты начинаешь хитрить, Миранда Элизабет Блейкли! Ты отлично понимаешь, что он имел в виду. И какая беда могла приключиться!
— Мак-Говерн! — поправила ее дочь. — Меня уже не звать Блейкли.
— Не звать, а зовут. Если ты хочешь носить это имя, тебе придется слушаться и исполнять то, что велит тебе Зак. А что он тебе велел? Сидеть, уткнувшись носом в угол? Вот и выполняй это, пока он не скажет тебе «довольно».
Миранда тяжко вздохнула и послушно вернулась на место.
— Вот уж не думала я, что он меня для этого удочерил…
Кэйт усмехнулась, положив в миску очищенное яйцо.
— Тебе повезло, что не я оказалась на его месте! Я бы тебя отшлепала так, что у тебя попа горела бы.
— Но я хорошо поняла все, что он мне говорил! — сказала Миранда, потирая кончик носа. — Можно мне слезть? Я уже все обдумала…
— Это надо не у меня спрашивать.
— Ты обещала мне, что мы всегда будем вместе, обещала, что не отдашь меня другому папе и не позволишь ему мучить меня…
— Да, это было. Но ты мечтала о новом папе и получила то, что хотела. А если подумать о том, как он к тебе относится, ты получила больше, чем заслуживаешь. — Кэйт взяла еще одно яйцо. — Тебе стоило бы поблагодарить за это свою счастливую звезду.
— Мой нос не такой счастливый…
Кэйт не могла удержаться от смеха, когда та повернулась к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101