Септимус часто представлял себе тело Юлии, но соблазнительным ему казался один единственный момент — когда он будет лишать ее девственности. Секст был настолько пресыщен женщинами, что уже не мог испытывать длительной, полной огня страсти. Во время сатурналий, когда весь Рим превращался в бордель, Септимус старался уехать в провинцию. Вид проституток навевал на него тоску. Бурная молодость наложила неизгладимый отпечаток на Секста. Женщины отдавались ему так охотно и легко, так сильно враждовали между собой из-за его благосклонности, что он привык считать их чем-то вроде сосудов, полных низменных страстей, глупости, злобы и ревности. Женитьба на дочери сенатора, тем более такого уважаемого как Квинт, открывала Сексту дорогу на политическую арену Республики. Юлия произвела на Септимуса благоприятное впечатление при первой встрече. Наивность, чистота, кротость нрава — все это делало дочь Квинта похожей на свежий, прекрасный, полураспустившийся цветок. Однако, Секст был уверен, что это не надолго. Познав плотские наслаждения, войдя в круг знатных римских матрон, Юлия очень быстро станет такой же эгоистичной, развратной и расточительной как все остальные. Септимус не питал никаких иллюзий насчет девушки, но насладиться ее чистой, нежной, искренней любовью ему хотелось.
Квинт быстро, и даже как-то торопливо поставил печать и подпись под брачным договором. Секст был этому несколько удивлен. Все знали, какую нежную и пламенную любовь питает сенатор к своей прекрасной дочери. Септимус не ожидал, что тот так быстро согласится выдать ее замуж.
— Ну что ж, раз уж мы договорились, выпьем! — Секст поднял кубок.
— Выпьем, — Квинт помрачнел. Ему хотелось, чтобы Септимус как можно скорее уехал. Секст почувствовал это, поэтому решил быстро и без лишних слов, изложить суть своей просьбы.
— Сенатор, я хотел бы отказаться от земельного участка, который ты предлагаешь своей дочери в качестве приданого. Взамен я желал бы получить от тебя часть тех сокровищ, что стали твоими после окончания войны с Карфагеном.
Септимус произнес это спокойно и уверенно. Желание Квинта поскорее выдать дочь замуж дало Сексту возможность диктовать свои условия. Возможно у сенатора есть какие-то причины, по которым он должен как можно скорее устроить брак Юлии… Но Секста это ни капли не волновало. Квинт ожидал этой просьбы. Он был даже удивлен, что Септимус не высказал ее с самого начала. Сенатор был готов пойти на соглашение, тем более, что считал землю большей ценностью, чем золото и серебро, которых добивается Секст.
— Если это предпочтительнее для тебя, Септимус Секст, то конечно мы поступим так как ты предлагаешь. После победы над Карфагеном, огромные богатства которого уже на пути в Рим, наша семья получит свою долю, и приданое Юлии, возможно, пополнится. Думаю, что ты, Секст, можешь жениться на моей дочери сейчас, и получить обширный земельный участок в одной из южных провинций, а затем мы прибавим к нему пятую часть тех карфагенских сокровищ, что достанутся нашей семье.
— Я верю, что ты искренен в своих речах, благородный Юлий Квинт, но…
— У тебя все же есть сомнения, благородный Септимус Секст? — Квинт сделал акцент на слове «благородный», и приподнял бровь, по лицу его, казалось, пробежала тень неудовольствия, граничащего с презрением.
— Честно говоря, я готов отказаться от земельного участка в южных провинциях, если ты, Юлий Квинт, согласишься составить приданое своей дочери только из тех сокровищ, что прибудут к тебе из Карфагена, — решительно заявил Септимус Секст.
— Ты предусмотрителен.
Не будучи в силах скрывать свое презрение дальше, Юлий Квинт поднялся со своего места, и сделал несколько шагов в сторону террасы. Конечно, Септимус Секст предпочитает карфагенское золото землям в провинции, потому что золото можно скорее обратить в дорогие колесницы и шелковые восточные ткани, на золото можно купить должность претора, золотом можно оплатить услуги изысканных греческих гетер. А что земля? Ее нужно обрабатывать, для нее нужно выделять рабов, нужно искать честного управляющего.
— Хорошо, ты получишь приданое Юлии карфагенскими сокровищами, — громко и твердо произнес Квинт, подняв вверх свою правую ладонь, — Клянусь Юпитером, а теперь оставь меня. Через час мне нужно быть в Сенате.
— Благодарю тебя, благородный Юлий Квинт, — Септимус Секст положил руку на грудь и почтительно склонился, но на губах его играла нехорошая усмешка. — Позволь предложить тебе мои носилки. Они широки и удобны, шелковый полог защитит тебя от палящего солнца, а мои рабы — самые быстроногие в Риме, они понесут тебя как северный ветер, восемь чернокожих и сильных бегунов, не останавливаясь ни на секунду, и без малейшей тряски доставят тебя к ступеням Сената.
В сладком и услужливом голосе Секста Квинту почудилась насмешка. Септимус знает, что сенатору больно слышать речи, из которых понятно, что Секст не любит его дочь так сильно, как хотелось бы Квинту.
— Прими ответную благодарность за предложение, но я не могу допустить, чтобы такой гость возвращался из моего дома пешком. Я отказываюсь.
— Что ж, другого ответа я и не ожидал.
Септимус церемонно попрощался с сенатором, и направился к выходу.
— Сенат… — пробормотал он себе под нос, спускаясь по широким ступеням к тому месту, где ждали его носилки. Секст подумал, что Квинт ведет себя очень странно. — Я бы дал тысячу сестерциев, чтобы узнать, почему он так торопится выдать дочь замуж, даже за того, кто ему неприятен.
— Знатная и очень злая женщина в пурпурных одеждах оставила для вас, хозяин, письмо, — старший раб, черный как ночь над Нилом, с поклоном протянул Сексту небольшой свиток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59