— Мари отвернулась от Салтыкова, но все же заинтересовалась. Правда, отец, конечно, просил не доверять этому русскому, но… Он так обаятелен и мил. И потом, кто же ему доверяет? Она ведь пока просто слушает.— Я уже, собственно, узнал кое-что интересное.И Александр поведал Мари о своем разговоре с Люмбеком.Баронесса слушала его и не могла поверить, что все это не сон. Временами она сильно сжимала сцепленные между собой пальцы, чтобы боль помогла ей осознать реалистичность происходящего. Когда Александр дошел до письма Гертруды, Мари сильно сжала руками виски, и покачала головой.— Я потрясена, — сказала она, дослушав до конца. — Какой ужас… Выходит, Рихард зря убил эту несчастную и обрек свою душу на вечные страдания?— До тех пор, пока мы не узнаем, чем мать Лизхен шантажирует вашего отца, вы в опасности, Мари.— Но что же нам делать? — баронесса отошла немного в сторону, потом вернулась.— Нам? — насмешливо переспросил граф. — Вы же не желаете, чтобы я вам помогал. Нет, моя дорогая, теперь вам придется попросить меня о помощи.Мари покраснела, ей захотелось ударить этого самовлюбленного, эгоистичного негодяя.— Мне не о чем вас просить, — она гордо поняла голову. — Я и сама могу во всем разобраться.— Боже мой! Как вы строптивы! Рихард рассказывал, что более кроткой женщины, чем вы, нельзя и сыскать во всей Пруссии, а вы, оказывается, просто фурия, — в глазах Александра зажглись бесовские огоньки.— Мне просто не оставили шанса, быть кроткой женщиной, — парировала баронесса. — И вообще, этот спор кажется мне пустым. Если вы хотите мне помогать — помогайте, а если нет — катитесь на все четыре стороны.Мари горделиво отвернулась. Хватит ей уже быть игрушкой в мужских руках!Салтыков сложил руки на груди и прищурился.— Ну что же, в этом случае — прощайте, ваша светлость. Будем надеяться, что вы никогда не пожалеете о своей несгибаемой гордости.Мари на секунду показалось, что Александр, как обычно шутит, но он пошел прочь и ни разу не обернулся. Мари осталась одна посреди аллеи. Сначала она хотела бежать вслед за графом, но, вспомнив слова отца, что Салтыков «не может не нравиться», и флирт графа с Лизхен, остановилась. Она не позволит его чарам восторжествовать над ней полностью. Пусть сердце ее колотится чаще при его приближении, путь от его поцелуев по жилам разливается огонь — но она никогда не отдастся ему, никогда не будет одной из . многих. Никогда.Мари подумала о Клоде. Вспомнились их клятвы, долгие прогулки, его письма… Они до сих пор хранятся у нее в тайнике родительского дома. Может быть, ей не стоило предавать эту юношескую любовь? Мари брела по дорожке и думала о том, как иногда легко бывает ошибиться. Ведь Клод предлагал ей сбежать и тайно обвенчаться. Единственным препятствием к браку была бедность его матери! Де Грийе никогда не согласился бы выдать дочь замуж на сына несчастной вдовы, у которой есть только полуразвалившийся особняк, заросший сад, да несколько тысяч годового дохода, которых едва хватает на жизнь. Но дело не только в отце… Сама Мари, попав в общество, увлеченная балами и приемами, ослепленная блеском придворных кавалеров, забыла о бедном Сен-Мартене, который любил ее всем сердцем. Баронесса чуть было не заплакала. Она сама себе напоминала капризную принцессу, которая отвергла любовь прекрасного принца, и оказалась в итоге ни с чем. Рихард фон Штерн пленил ее рассказами о Париже, забавными анекдотами, порывами страстности, изысканными подарками… Это все был дым. Будущей баронессе ее жених казался идеальным. Он был словно из романа. Воплощение грез. Ни разу они не поссорились, он буквально угадывал ее желания, всегда был так мил и терпелив! Как же Мари не догадалось, что пылающий любовью мужчина не может быть таким. С Клодом они ссорились, после чего мучительно искали повод к примирению, и всегда находили. Это было похоже на страстный танец. Отношения же с Рихардом больше напоминали подъем по лестнице — от знакомства к браку.Мари остановилась и снова сжала ладонями виски. Все это похоже на проклятие. За несколько дней вся жизнь ее обратилась в руины, оставив баронессу растерянной и оглушенной. Нужно было как-то начать жить по-новому, что-то придумать… Но ничего не приходило в голову.— Я проклята судьбой, — тихо прошептала Мари. — Я проклята…Клод… Нужно поговорить с ним! Он найдет выход, решение, или, по крайней мере, нужные слова, чтобы ей стало легче, чтобы избавиться от этого ужасного ощущения собственной никчемности, ненужности, одиночества. Рассветная прохлада и желание поскорее увидеться с другом заставили Мари поспешить в замок.
Утро следующего дня выдалось хмурым и пасмурным. Ласточки летали над самой землей, а наэлектризованный воздух был настолько тяжел, что его давление становилось нестерпимым. Все живое замерло в ожидании грозы. Ближе к полудню небо стало совсем свинцовым, но ветер так и не поднялся. Духота достигла наивысшей точки. Даже петухи не дрались и не взлетали на изгородь, чтобы огласить всю округу своими криками. Кучер Ганс распростерся на куче сена в конюшне и пытался уснуть. Тильда молилась о ниспослании дождя.На башне замка стоял Сен-Мартен. Было похоже, что он просто любуется открывающимся видом, но слишком напряженное лицо Сен-Мартена говорило, что это не так. Магистр что-то серьезно обдумывал. Даже чуть слышный шорох приближающихся мягких шагов остался незамеченным.— Здравствуйте, магистр. Удивительная нынче погода. Думаю, что вы к этому причастны. Откройте мне секрет, как вам удается наколдовать такое ласковое солнце и разогнать облака? — Салтыков неслышно подошел к Сен-Мартену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59