– Нет, черт побери!
– Спроси у нее, Гарет.
Анжелика испуганно переводила взгляд с одного на другого. Лицо Гарета покраснело и скривилось от гнева – как будто и не было недавнего нежного шепота и объятий вот в этой самой комнате. У Анжелики болезненно сжалось сердце. Старший, светловолосый, ничем не напоминал своего сына, разве что той же неукротимостью, что светилась во взоре.
Новая волна тьмы захлестнула ее и вырвала из реального мира. Рассудок изнемогал от страха, легкие разрывались от нехватки воздуха. Она сидит на полу в тесной хижине, и мама прижимает ее к себе изо всех сил. Она чувствует, как вздрагивает мама, заслышав грохот дикарских барабанов Их ритму невпопад вторят дикие вопли и гортанное пение Весь этот шум перекрывают неистовые, полные нечеловеческой боли крики, от которых кровь стынет в жилах. И она снова прячет лицо в истрепанный синий бархат. Да, она всегда может там спрятаться. Мама не даст ее в обиду.
Возле хижины раздались тяжелые шаги. Мама встрепенулась и прижала ее к себе. Прикрывавшая вход драная шкура распахнулась, и в проеме появился силуэт огромного полуголого дикаря. Он помедлил, покачиваясь, а потом двинулся внутрь В два счета сломив сопротивление слабых детских рук, он вырвал маму из ее объятий и поволок наружу. Мама кричала и билась, а дикарь дернул маму за волосы и повалил на землю у входа, а потом стал сдирать с нее синее бархатное платье.
Анжелика видела, как пляшут алые отблески костра на маминой белой коже видела, какой ужас застыл в маминых глазах, когда голый дикарь навалился на нее всем телом. Она слышала, как отчаянно кричит ее мама, и поднялась, чтобы прийти на помощь, но тут мамины пальцы сомкнулись на рукоятке кинжала, висевшего на поясе ее мучителя, вытащили его из ножен и раз на разом вонзали что было сил в блестящую медно-красную спину.
Брызнула алая кровь, раздался жуткий рев. Дикарь, бешено блестя глазами, выхватил у мамы свой кинжал и вогнал по самую рукоятку в ее обнаженную грудь.
В ушах у Анжелики звенели собственные отчаянные крики она заново переживала ужас тех минут. Раненый дикарь уже скрылся куда-то во тьму. А она встала возле мамы на колени, не спуская глаз с любимого лица и безуспешно пытаясь прикрыть ее наготу обрывками платья. Повсюду была кровь текла из глубокой зияющей раны, кровь капала из уголка бледных маминых губ. Мама дышала тяжело, хрипло, и она затаила дыхание, чтобы расслышать невнятный шепот.
– Жанет не надо бояться, дорогая. Ты не пугайся, когда я покину тебя твой папа он придет. Да. Он заберет тебя у этих людей. Он любит тебя, Жанет. Он… он отыщет тебя и увезет домой.
Каждый вдох давался маме с болью, и эта боль пронзала Анжелику насквозь: казалось, это она сама задыхается, это ей не хватает воздуха…
Но тут ее ушей коснулись мамины последние слова:
– Скажи ему, Жанет. Скажи папе за меня: «Je t'aime… Je t'aime…»
В груди у мамы как будто что-то хрустнуло… она надсадно закашляла… и перестала дышать. Все было кончено.
Воспоминания померкли, но остался навеянный ими ужас. Анжелика лежала в залитой ярким солнцем комнате.
Тревожный, любящий взор ярко-голубых глаз проник к ней в самую душу, она беспомощно простерла руки и зарыдала:
– Je t'aime… Je t'aime, папа Джон! Je t'aime!..
Гарет опешил настолько, что позволил отцу оттеснить себя от кровати: его место занял Джонатан, поспешно прижавший Анжелику к груди. Не веря своим глазам, Гарет смотрел, как она прячет залитое слезами лицо на груди отца. Она рыдала взахлеб и что-то говорила, и отец отвечал ей. Нет, этого не может быть! Неужели Анжелика – его собственная…
Боже, только не это! Невероятно, немыслимо! Анжелика… его Анжелика…
К горлу подступила тошнота, и Гарет опрометью выскочил вон, подальше от этой пытки. Это все ерунда… чушь собачья. Он должен успокоиться, чтобы во всем разобраться. Горькие рыдания за спиной пронзали ему сердце, но он заставил себя сделать сперва один шаг, потом другой… пусть пока с Анжеликой побудет отец – это ненадолго. Гарет докопается до правды. И тогда он скажет отцу, что любит Анжелику… что она принадлежит ему. Все встанет на свои места, и Анжелика вернется к нему…
Глава 12
Гарет, упрямо набычившись, стоял возле отцовского стола. Он всего лишь на миг глянул в сторону Анжелики, напряженно замершую поодаль, и проклял себя за знакомую волну жара. окатившую все его тело. Стараясь взять себя в руки, он надменно выпятил подбородок и набрал побольше воздуха в грудь. За последние два дня ему не удалось ни минуты побыть с Анжеликой наедине. Отец торчал возле нее неотлучно, и она больше ни с кем не разговаривала. Джонатан пресекал всякую попытку пробиться к ней, и Гарет не вытерпел. Он потребовал, чтобы его выслушали немедленно, выслушали оба, и отец вынужден был уступить.
– Итак, что она успела тебе наплести? – Он еще раз покосился на Анжелику, которая побелела как мел под этим ненавидящим взглядом. – Что бы там ни было – я не верю ни единому слову. А ты облапошил сам себя – ты поверил ей, потому что хочешь, чтобы это было правдой! Анжелика не может быть моей сводной сестрой, Жанет дю Буи!
– Гарет… пожалуйста… присядь.
– Я не желаю сидеть! – выпалил Гарет. – Я желаю лишь одного…
– И не сможешь получить этого, Гарет… – качнул головой отец, и в его взоре мелькнули смятение и боль. – Тебе… тебе следует забыть обо всем, что было между вами. Жанет не знала… она не могла вспомнить…
– Перестань звать ее Жанет! – Он опять пронзил ее гневным взглядом и едва сдержался, увидев, как она в изнеможении опустилась на кресло. – Ее зовут Анжелика. Анжелика Родри..
– Гарет!.. Она – Жанет дю Буи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140