Роган невольно залюбовался внешностью лежавшей спокойно Габриэль. Тихая, беззащитная… красивая. Она была полностью в его власти, но теперь эта пленница значила для Рогана больше, много больше того, что он мог предположить, когда впервые стал обдумывать свой до мелочей рассчитанный план.
Роган откинул завиток с виска Габриэль и не устоял перед неодолимым желанием прикоснуться губами к ее прекрасной белоснежной коже. Кожа была холодной и слишком мягкой, чтобы он мог позволить себе наслаждаться ею без опасения вновь поддаться этому соблазну.
Еще раз сверкнула молния, и очередная волна обрушилась на нос корабля, вызвав у Габриэль легкий стон. Повернув девушку лицом к себе, Роган обнял ее, покачивая, как могла бы мать баюкать своего ребенка, но чувства его при этом были отнюдь не материнскими. Веки Габриэль затрепетали, готовые открыться, и он покрыл их поцелуями. Ее легкий стон эхом отозвался где-то глубоко в нем, а сама она оставалась неподвижной под его нежными, трепетными лобзаниями. Он был соблазнен…
Габриэль придвинулась ближе, пока не прильнула к нему вся целиком — у Рогана внутри все застонало. Вот она, тихая гавань, подумал он, но, увы, не для прекрасной мадемуазель Дюбэй, не для успешного свершения его планов и не для него. Нет, не для него.
Горькая истина этих слов прозвучала с убедительной ясностью, и Роган прижал Габриэль к себе еще сильнее.
Глава 4
Жарко, неудобно. Что это за свет?
Габриэль чуть пошевелилась, но не могла полностью выйти из состояния полузабытья, в которое впала, слава Богу, когда уже совсем не было сил переносить во время шторма муки морской болезни.
Она сделала попытку окончательно проснуться, решила повернуться в. постели и столкнулась с пугающей реальностью. Она не могла пошевелить ногами!
От страха у Габриэль перехватило дыхание. Она открыла глаза и поняла, что ощущала чуть брезживший свет нового дня. Она перевела взгляд на тень, загородившую, придавившую, державшую ее своим весом в заключении… Тень обдавала ее теплом своего дыхания.
Тень и теплое дыхание? Габриэль вновь чуть не задохнулась, полностью очнувшись от потрясшей ее действительности. Ей было жарко, потому что в этой душной каюте был кто-то еще! Ей было неудобно, потому что этот кто-то находился в ее постели! И этой тенью, загораживавшей ее… давившей на нее… державшей ее в заключении своим весом и дышавшей ей в лицо, был… был…
Габриэль вскочила с пронзительным воплем. В одно мгновение она оказалась на полу, потрясенно наблюдая, как человек, находившийся в ее постели, сел, а в его золотистых глазах появилась настороженность, когда он недовольным тоном спросил:
— В чем дело?
— В чем дело?!
Габриэль, мысленно проклиная его за способность каждый раз будоражить ее своим взглядом, воскликнула:
— Вы знаете, в чем дело! Что вы делаете в моей постели?
— В вашей постели?.. — Его волевое лицо потемнело. — Похоже, Габриэль, вы что-то путаете.
Габриэль… Она захлебнулась от злости. Будь ты проклят! Этот человек чуть ли не промурлыкал ее имя!
— Я не давала вам разрешения обращаться ко мне по имени, капитан!
Спустив ноги на пол, Рапас поднялся во весь свой огромный рост, тем самым как бы подчеркнув ее незначительность рядом с ним, чего она стерпеть не могла. Но Габриэль не желала сдавать позиции. Для нее очень мало значит, что белая широкая рубашка этого человека была расстегнута до половины груди, обнажая обилие мышц, покрытых темной растительностью, к чему все время был прикован ее взгляд. Она говорила себе, что безразлична к широко раскинувшимся плечам, длинным крепким ногам или мощным рукам, каким-то образом оставшимся в памяти на уровне подсознания. Не позволяла она себе признаться, что не может удержаться от желания изучить, рассмотреть его всего, от кончиков пальцев на ногах. Габриэль отметила, как ладно сидят на нем брюки, плотно облегавшие узкие бедра, чего раньше она не замечала, и поневоле оценила его длинные ноги, А что касается присущей мужчинам выпуклости, то она так отчетливо вырисовывалась в этих брюках…
Габриэль судорожно сглотнула и перевела взгляд, когда он застал врасплох ее своим ответом.
— О, разве вы не давали… Габриэль? Не давала чего? Ах!
— Нет!
Смущенная тем, что ее голос сорвался на писк, она прочистила горло, а затем повторила:
— Нет, я не позволяла вам называть меня по имени! Я также не давала вам разрешения пользоваться моей постелью, я…
Рапас неожиданно протянул сильную руку и привлек ее к себе. Она ужаснулась своей невозможности оказать хоть какое-то сопротивление, когда он наклонил голову и проговорил полу рычащим, полумурлыкающим голосом:
— Вы в этом уверены, Габриэль? Припомните, как повернулись ко мне, когда вам было плохо, как по дюйму приближались, все крепче прижимая меня к себе. Скажите, что не чувствовали абсолютного покоя, когда ваше тело так плотно прижалось ко мне, что даже дуновение не прошло бы между нами!
— Лжец! — Истощив свои силы и безуспешно пытаясь освободиться от него, она бросила: — Я была больна! Я не соображала, что делаю!
— Значит, вы все помните…
Габриэль инстинктивно уклонилась от ответа. Свежий мужской запах, и сейчас ощущаемый ею, будил неясные воспоминания, которые все еще ускользали от нее. Эти сильные руки, державшие ее так крепко, казались такими знакомыми. А эти теплые нежные ласковые губы… О Боже!
— Отпустите меня, животное… Рапас! Вас прозвали очень точно. Вы и есть хищник. Мужчина, который силой берет беззащитных женщин!
— Беру силой? — Полные губы, находившиеся так близко от нее, плотно сжались. — Кажется, ваша память работает выборочно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109