Слишком уж некрасиво выглядели ее поступки в глазах монахини. Необходимо что-то сказать в свое оправдание, но не хочется лгать.
— Скорее, чтобы посвятить жизнь служению Господу, — ответила Джульетта и смиренно, как ей казалось, опустила глаза. Родриго допил сидр и откашлялся.
— Думаю, мать-настоятельница, скорее, чтобы избежать брака со мной, — и добавил, обращаясь к Джульетте: — Не добавляйте к числу ваших прегрешений еще и ложь матери-настоятельнице, bambina. Уверен, прежде чем надеть одеяние послушницы, вам придется сознаться не в одном грехе.
Пальцы Джульетты невольно задрожали, чашка упала на каменный пол.
— Дети, дети! — проговорила наконец Лукреция, очевидно опасаясь, что за словами последуют действия. — Джульетта, почему бы вам не пойти с сестрой Софией умыться и лечь в постель? Возможно, будет лучше, если я побеседую с сеньором да Валенти наедине. А утром, дитя мое, поговорю с вами.
Девушка решила, что необходимо быть любезной и не обращать внимания на слово «дитя» — что-то в последнее время ее слишком часто так называют — и наклонилась за чашкой. То же сделал и Родриго. Их руки соприкоснулись, и Джульетта отдернула свою, будто ее ужалили.
Девушка выпрямилась и снова увидела перед собой смеющиеся голубые глаза. Второй раз за последний час ей захотелось дать ему пощечину.
Это желание, даже потребность, было несвойственно ей и унизительно, но в то же время настолько непреодолимо, что она встала, хотя предложение сестры Лукреции пришлось ей не по вкусу, и процедила сквозь зубы:
— Как пожелаете, мать-настоятельница.
Не имеет значения, как она сюда попала, думала Джульетта, следуя за сестрой Софией и полностью игнорируя стоившего молча Валенти. Главное — оказаться здесь, достичь своей цели.
У двери девушка остановилась и обернулась, отметив при этом, как странно, прищурившись, сестра Лукреция рассматривает Родриго. На мгновение ее охватило смутное беспокойство, но тут же прошло. Даже на монахиню производят впечатление такие, как Валенти.
— Мать-настоятельница, вы напишете в Кастелло Монтеверди?
Монахиня оторвала глаза от гостя и повернулась к Джульетте.
— Письмо будет отправлено после утренней молитвы, — и кивнула.
— Вы, конечно, понимаете, что ее отец не долго будет все это терпеть?
Нахмурившись и не поднимая головы, Родриго ответил:
— Ему не понравится, но я, как жених, могу сказать свое слово в данном случае, — он посмотрел на Лукрецию. — Мы должны пожениться весной. Думаю, ей будет полезно пожить в Санта-Лючии до этого времени.
Настоятельница кивнула.
— А если Алессандро потребует вернуть дочь домой?
Гость немного помолчал.
— Вы можете напомнить ему о неприкосновенности убежища в любом из домов Господа. Я поговорю с принцем, чтобы успокоить его, но давайте условимся, я выделю монастырю пожертвования, превышающие затраты на пребывание девушки, и буду единственным посетителем, которого она сможет принимать.
Видя, что собеседница колеблется, он добавил:
— В знак моей признательности такие же щедрые пожертвования будут поступать в Санта-Лючию каждый год после нашей свадьбы.
Делая вид, что последнее заявление очень интересует ее, сестра Лукреция ответила:
— Хотя мы и испытываем нехватку рабочих рук, я требую, чтобы при ваших встречах присутствовала одна из сестер.
У Родриго возникло неприятное ощущение, будто эта женщина видит его насквозь. Он покачал головой.
— В этом не будет необходимости, до свадьбы я не намерен обижать свою невесту. Как вы могли заметить, — гость дотронулся до щеки, — пока риску подвергаюсь только я. У этой дамы темперамент еще тот.
Сестра Лукреция, подперев ладонью подбородок, пристально рассматривала его своими кошачьими глазами.
Родриго многое бы дал, чтобы прочитать ее мысли. И еще было что-то неуловимо знакомое в ее чертах. Где же они встречались? Или просто похожа на кого-то?
— Если я соглашусь на ваши условия, то вы должны дать торжественную клятву христианина, что никоим образом не скомпрометируете Джульетту де Алессандро, пока та находится среди нас.
— Даю слово, сестра, но у меня тоже есть обязательное требование.
Лукреция смотрела на него, не выдавая ничем своих мыслей. Ни удивления его смелостью, ни досады. Но Родриго показалось, что за этими загадочными глазами скрываются тайны. Он подозревал, что сестра не совсем та, за кого себя выдает, и уже не удивлялся, что такой молодой женщине удалось стать игуменьей Санта-Лючии.
Однако его очень удивило, что она разгадала его истинные чувства к Джульетте де Алессандро вопреки язвительным замечаниям.
— Как я уже сказал, моей невесте будет полезно пожить здесь несколько месяцев… научиться послушанию и смирению, качествам, не получившим должного развития из-за излишней опеки отца. Я прошу обращаться с ней наравне с другими. В общем… — многозначительное молчание. — У нас есть лишь полгода, чтобы убедить девушку в преимуществах брака со мной перед жизнью в монастыре, — он пожал плечами. — Думаю, вы понимаете.
Монахиня медленно поднялась, вышла из-за стола и остановилась перед прекрасным распятием на лишенной других украшений стене.
— Сеньор да Валенти, быть послушницей нелегко даже при самых благоприятных обстоятельствах. Нужно подготовиться к служению Богу, что исключает все другие стремления.
По спине гостя пробежал холодок беспокойства. Да слушала ли она его?
Лукреция резко обернулась.
— Как вы можете знать, что брак с вами предпочтительнее служения Богу? — спросила она и снова отвернулась.
— Джульетта будет жить здесь до месяца нашей свадьбы, — спокойно сказал Родриго, игнорируя ее последний вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106