Близнецы мгновенно стали по краям: Ричард — со стороны графа, Рейчел — со стороны Мэг, — словно пастушьи собаки, оберегающие стадо, чтобы ни одна овца от него не отбилась.
Мэг почувствовала, что на глаза у нее наворачиваются слезы. Как, должно быть, страшно было этим детям после того, как они потеряли родителей! Разумеется, теперь все должно измениться к лучшему.
Близнецов, как всегда, было трудно успокоить.
— А ветчина будет, сэр?
— А гусь? А пирог?
— Сладкие пирожки с изюмом?
— Орехи? Апельсины?
— У вас в этом году не было рождественского ужина, не так ли? — снисходительно спросил граф. — Будет все, что пожелаете, в пределах наших возможностей. Однако чудес мы творить не умеем, так что с гусем придется повременить.
— А мороженое? — в один голос воскликнули близнецы. Граф, остановившись, повернулся к слугам:
— Позаботьтесь, чтобы мороженое было.
— В этом нет никакой необходимости, — запротестовала Мэг. — Сейчас зима!
— Но нет необходимости и отказывать детям в какое бы ни было время года. Ведь это наш свадебный обед и мой день рождения, а я тоже люблю мороженое.
— Вы их избалуете.
Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз:
— Уверен, вы мне не позволите это сделать.
Так-то оно так, но Мэг догадывалась, что не позволить графу Саксонхерсту сделать что бы то ни было не легче, чем не позволить Темзе течь к морю.
Появились три элегантных экипажа, запряженных превосходными лошадьми, у которых из ноздрей вырывался пар. Все лошади были покрыты тяжелыми попонами с графскими гербами той же голубой с золотом расцветки, что и ливреи у лакеев, выстроившихся вдоль ступеней. На дверце каждой из карет также красовался позолоченный герб.
Он действительно граф! Не то чтобы Мэг сомневалась в этом до настоящего момента, но и не верила до конца.
В мгновение ока он усадил Мэг в одну из карет и сам уселся рядом на пышное мягкое сиденье, обтянутое голубым шелком. Однако поскольку Рейчел и Ричард за ними не последовали, Мэг тут же встрепенулась и выглянула в окошко.
Граф потянул ее обратно.
— Оуэн о них позаботится. За кого вы нас принимаете? За работорговцев?
— Нет, разумеется.
— Тогда успокойтесь и наслаждайтесь своим свадебным торжеством. Надеюсь, и у вас, и у меня оно будет единственным.
Это заставило Мэг призадуматься. До сих пор она думала лишь о настоящем моменте, о том, что Лора теперь в безопасности и что у них у всех будут скромные средства к существованию. Но брак — это ведь навсегда. О Боже!
Мэг посмотрела ему в глаза:
— Я постараюсь, милорд.
— Вот и отлично. — Но как только карета двинулась, он притянул ее к себе с вполне очевидными намерениями. Мэг инстинктивно выставила вперед руки. Граф удивленно поднял брови:
— Вы возражаете против поцелуя?
— Кто-нибудь может увидеть.
— Мы в закрытой карете на пустынной улице, но если желаете, я задерну шторки.
Он имел полное право поцеловать ее, но… Она пыталась придумать подходящее оправдание.
— Все произошло так быстро, милорд. Мы можем быть мужем и женой, но вы для меня все еще незнакомец.
— Мы и есть муж и жена, разумеется. — Он отодвинулся в угол и вытянул ноги. — Однако следует ли мне понимать это так, что нынешней ночью вы не будете готовы к более интимному вниманию с моей стороны?
Мэг отвернулась, покраснев как маков цвет.
— Я исполню свой долг, милорд.
— К черту долг! Мы супруги, пока смерть не разлучит нас, поэтому, полагаю, осуществление брачных отношений можно отложить на день-другой.
Не услышав в его тоне ни раздражения, ни недовольства, Мэг обернулась. По ее представлениям, мужчины должны быть жадны в своих сексуальных притязаниях. Впрочем, к ней, конечно, он не испытывал подобных чувств. Да и с чего бы? Тем более что и она не чувствовала к нему ничего подобного.
Впрочем, приходилось признать, что кое-что она все же чувствовала. И что бы это ни было, уютным ощущение назвать было трудно.
— Вы выглядите такой взволнованной, — сказал граф со своим обезоруживающим блеском в глазах. — Должен предупредить вас, что девичье смятение действует на мужчин весьма возбуждающе. Широко открытые глаза, румянец на щеках…
Его снисходительный тон вынудил Мэг проявить характер.
— Понимаю: мужчины страдают охотничьим синдромом.
Его брови поползли вверх.
— Охотничьим?
— Румянец и широко открытые глаза для них — то же, что для охотника запах добычи.
Граф рассмеялся:
— Необычное сравнение, но, похоже, верное. Мужчины могут быть хищниками.
И он, видимо, намеренно обнажил в улыбке крепкие белые зубы. Мэг отчаянно захотелось поколебать его самоуверенность.
— Хищники, однако, не слишком разборчивы, не так ли, милорд? Им подходит любая добыча.
— Вовсе нет. Охотясь за кроликом, ястреб не польстится на ежа.
— Значит, я кролик?
— Я начинаю в этом сильно сомневаться.
Мэг вопреки здравому смыслу ощутила теплое чувство.
— И правильно. Я могу быть очень колючей.
— Это я вижу. — Его небрежная поза и полуприкрытые веки почему-то вызывали тревожное волнение у нее в груди. — Предупреждаю вас, моя дорогая графиня, что опасность возбуждает меня и я люблю хорошую охоту.
— Тогда помилуй Бог бедного маленького ежика.
Помолчав минуту, он сказал:
— Я пытаюсь представить себе охотника за ежами…
От нелепости подобной картины Мэг, не удержавшись, расхохоталась вместе с ним. И в этот момент почувствовала некий душевный покой, полностью вытеснивший тревогу. Она может разговаривать с этим мужчиной, у них одинаковое чувство юмора. Это уже много значит.
Отчасти чувство покоя проистекает от физического комфорта, догадалась она.
— В карете очень тепло, — заметила Мэг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115