Давно пора вставать, но Галеран не спешил открыть глаза, не спешил потянуться, прогоняя сон. День нес с собою лишь новые тревоги и заботы.Но снова засыпать тоже не хотелось, ибо сны — хотя он едва мог вспомнить, что ему снилось, — тоже были безрадостны. То ему виделся Иерусалим, реки крови, то Джеанна, то плач ребенка. Младенец рыдал так далеко, что невозможно было подоспеть вовремя и спасти его от германских рыцарей.Самая мысль об этих снах разрывала голову, и Галеран открыл глаза……И увидел, что на его постели, скрестив ноги, сидит Джеанна и пристально смотрит на него.На ней была только тонкая шелковая рубашка; распущенные волосы ниспадали на плечи, и летний ветерок играл тонкими светлыми прядками.Сердце у Галерана забилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, мускулы окаменели от напряжения.— Ты околдовала стражу?— Я их убедила, что здесь мне будет так же безопасно, как и в соседнем покое. Стража стоит за твоей дверью.— Могли бы они подумать и о моей безопасности.На щеках Джеанны некрасивыми пятнами выступил румянец. Он редко видел ее такой робкой и смущенной.— Но ты позволил побрить тебя: они должны знать, что ты меня не боишься.— Тогда я не спал.— Галеран, я никогда не желала тебе зла.— А, так ты это нечаянно?Она вздрогнула, будто ее ударили, и потупилась. Гадко и стыдно было Галерану видеть жену столь приниженной и тихой. Уж лучше бы она огрызнулась или даже ударила его.— Чего ты хочешь? — вздохнул он.Джеанна не подняла глаз, только пальцы ее нервно мяли тонкий кремовый шелк рубахи.— Рауль де Журэ… Он рассказал мне про твой обет.Галеран молча ругнул заботливого друга.Не получив ответа, Джеанна взглянула на мужа, гордо подняла подбородок и стала почти похожа на себя прежнюю.— Верно, ты бы предпочел, чтобы я прислала к тебе служанку?Гордость велела Галерану выгнать жену.Благоразумие вторило гордости.Но его закружили чувства, исключающие и благоразумие, и гордость. Он молча откинул простыню.Джеанна затаила дыхание, и в ее глазах мелькнул непонятный огонек. Холодный рассудок говорил Галерану, что умная женщина в подобных обстоятельствах не стала бы терять времени даром и воспользовалась бы возможностью заново привязать к себе мужа, а если на то будет божья воля, забеременеть.Джеанна была очень умна.Галерану казалось, что холодный рассудок — лишь одна из трех враждующих ипостасей его души. Второй была его любовь к Джеанне из Хейвуда; любовь слишком глубокая, чтобы доводы благоразумия могли как-то повлиять на нее. Третьей ипостасью был зверь, снедаемый еле сдерживаемой страстью к этой женщине.Джеанна скользнула под простыню, в последний миг скинув рубашку. Она хотела укрыться, но Галеран удержал простыню.И она покорно предстала его взору нагой.Он легко провел ладонью по ее животу — чуть более округлому, чем ему помнилось.— Это после беременности.— Ничего. — Но ему было неприятно само напоминание.Его рука медленно двигалась по телу Джеанны от живота вверх, к немного пополневшим грудям с набухшими, темными сосками. Он тихонько нажал на сосок, и появилась капля молока — молока для ребенка, чью головенку он должен был бы размозжить о ближайшую стену.Нечто мелкое, злое, недалекое в его душе требовало чтобы так он и поступил.Убить выродка, отделаться от него.Отделаться от единственного живого ребенка Джеанны?..Галеран прогнал гадкие мысли и сосредоточился на том, что происходило. Кожа Джеанны была столь же бела и так же отливала жемчугом, как и капля молока, и эта белизна резко оттеняла смуглость его собственной кожи, насквозь пропеченной жарким солнцем Палестины. Единственным темным пятном на теле Джеанны был синяк на щеке — след от вчерашнего удара. Галеран дотронулся до синяка кончиками пальцев, и Джеанна взглянула на него — взглянула без упрека, да и не было у нее права упрекать мужа.Но ему почему-то хотелось, чтобы у нее было это право.Он все гладил ее груди. Они стали мягкими, так как Джеанна недавно покормила ребенка.Жадное желание чуть утихло в предчувствии скорого удовлетворения. Мышцы гудели от напряжения, чресла наливались болезненной твердостью, но Галеран знал, что может еще подождать.По каким-то необъяснимым причинам именно сейчас, когда настал долгожданный миг, ему казалось важным проявить сдержанность и не бросаться на Джеанну, подобно необузданному жеребцу.Поэтому он лишь осторожно прижался ногами к ее ногам, продолжая покрывать тихими ласками и поцелуями восхитительно нежное тело, все его изгибы и потаенные ложбинки, выступающие под кожей хрупкие косточки ключиц, зарываясь лицом в мягкий шелк волос…Слезы подступали к его глазам, комом стояли в горле, так знаком был ему запах ее волос, их прикосновение к его щеке; именно об этом он мечтал в разлуке, именно это теперь стало пыткой. Но вот дрожь прошла по телу, и доводы рассудка перестали что-либо значить.Джеанна тихо лежала рядом с ним и вдруг обвила его руками, привлекая к себе. Она гладила его по спине, по ягодицам, помогала лечь на себя, прижимала его к себе, и наконец, содрогнувшись от небывалого облегчения, он бездумно, бессознательно вернулся к ней, вернулся домой.После они лежали, не размыкая объятий, и он плакал, и чувствовал, как ему на плечо капают ее слезы.Они лежали, не двигаясь, молча вбирая друг друга сквозь кожу, заново узнавая запах и вкус друг друга.— Почему? — прошептал Галеран, взглянув на Джеанну.Она лишь покачала головой.— Не здесь, не сейчас, — и скользнула ниже, и припала губами к его чреслам, мучая, лаская, пытая жарким ртом…Но он все же нашел в себе силы снова привлечь ее к себе, лицом к лицу.— Ты пытаешься слизать свой грех?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126