пеленки были мокрые, и пахло от них совсем не цветами. Он грустно улыбнулся и вернул девочку Джеанне.— Видишь, какой я неопытный отец. Нам пора перестать подозревать друг друга.Изумленно взглянув на него, Джеанна отвечала:— Мне это вовсе не трудно.Расстелив чистую пеленку, она перепеленала дочку. Галеран завороженно наблюдал, как она разворачивала мокрые тряпки, как из них показалось детское тельце с крохотными, но на диво соразмерными ручками и ножками. Доната так и не проснулась и вскоре была завернута в сухое и туго, надежно запеленута. Потом Джеанна уложила ее в колыбель.— Я часто думаю, — тихо молвила она, — почему все это случилось именно с нами. И особенно — с тобой.— Если б господь послал нам дитя в первые годы нашего супружества, вся жизнь пошла бы иначе. Так что, верно, такова Его воля.— Вот и нет, — резко возразила Джеанна, — в том, что случилось, повинны только мои своенравие и гордыня, и расплачиваться за это мне одной.— Но не ребенком же? — сухо осведомился Галеран, присаживаясь у колыбели и не отрывая взгляда от крохотного создания.Джеанна в отчаянии заломила руки.— Если бы брат Фортред привез с собою кормилицу… Галеран, одного молока из чужой груди ребенку мало!— Итак, если бы брат Фортред привез с собою кормилицу… что тогда? Ты отдала бы Донату?Она отвернулась, закрыла лицо руками.— Нет. Не отдала бы. Галеран, я стараюсь изо всех сил, но не могу стать кроткой и смиренной!Галеран рассмеялся.— А я и не хочу, чтобы ты стала такой. Но не лги себе, Джеанна. Если мы в самом деле не собираемся отдать Донату на растерзание попам, давай лучше подумаем вместе, как справиться с нашими бедами.Девочка заворочалась, верно, потревоженная громким голосом матери. Галеран ногою покачал колыбель, и она опять мирно заснула.Обернувшись к нему, Джеанна смотрела на него широко раскрытыми глазами, как на невиданную диковину.— Как можешь ты вот так принимать ее? Как можешь принимать все случившееся?Он встретил ее взгляд.— Что мне остается? Или хочешь, чтобы тебя высекли, заперли в монастырь, сожгли на костре? Чтобы я своими руками задушил твое дитя? — Он осекся, убоявшись жестоких слов. — Не надо, Джеанна, не отталкивай меня. Давай начнем с самого простого. Был ли Лоуик с монахами?— Нет, — заметно побледнев, отвечала она. — Разве ты вовсе не говорил с Фортредом?— Нет.— Он уже уехал?— Не знаю. Я вообще не был в Хейвуде. Узнал, что ты едешь сюда, и поехал следом.Джеанна посмотрела на него так, будто видела впервые.— Почему ты весь в крови?Сейчас ложь была неуместна.— Меня пытались убить.Джеанна, как подрубленная, рухнула на скамью.— Что?— Вчера вечером, на дороге между Хейвудом и Берстоком, как раз в то время, когда ты уходила от погони — от меня.— Как?!У Галерана точно гора свалилась с плеч. Джеанна очень умна, но даже она не смогла бы изобразить столь глубокого изумления.— Ты хочешь сказать, что те всадники, которых мы видели, были вы? — спросила она. — А мы думали, это люди архиепископа!— Жаль, что среди вас не было человека с острым зрением Рауля.— Нет, все равно. Нам некогда было останавливаться и разбираться. Но ты говорил, тебя пытались убить?..Галеран продолжал качать колыбель; почему-то это успокаивало его.— В лесу у дороги сидел некто с двумя самострелами и твердым намерением убить меня.Она снова побледнела, заметно побледнела.— Иисусе сладчайший! И где он теперь?— Под землей.— Слава богу! — Но тут она помрачнела. — Все же лучше было бы взять его живым и допросить.— Я плохо понимал, что делаю. Но, если б мы узнали, кто за этим стоит, бог весть куда это завело бы нас.— Раймонд? — прошептала она.— Кто еще мог бы желать моей смерти?— Да поможет нам Пречистая Дева! Поверить не могу! Ведь он не злой человек. — На лице Галерана, видимо, ясно отобразилось, что он думает, ибо Джеанна поспешила добавить:— Он не дурной человек, Галеран, и ты должен это знать.— Джеанна, он пытался убить меня.Она закрыла глаза, вздохнула.— Несчастный… Впрочем, разумеется, и он не святой. — Она снова взглянула на мужа. — Там был только один человек? На тебе столько крови…— В жилах одного человека много крови.Перед глазами Галерана вспыхнуло внезапное видение: залитая кровью улица Иерусалима. Он невольно содрогнулся, а потом увидел красное пятно на белом детском одеяльце.Сердце замерло у него в груди, но миг спустя он понял, что сам измазал одеяльце, когда держал Донату на руках. Вся кольчуга была в крови; должно быть, от него сейчас воняет мертвечиной.— Джеанна, я дал волю ярости. Я не просто убил того человека; я изрубил его в мелкие куски. Будь осторожна со мною, прошу тебя.
Сидя у стола в зале, Рауль увидел, как Алина вышла из комнаты, закрыла за собою дверь, да так и осталась стоять у нее. Лица Алины он видеть не мог, но весь ее вид изучал тревогу. Ее небольшое, крепко сбитое, округлое тело смотрелось очень аппетитно.Раулю подумалось, что и в постели она была бы восхитительна…Как странно думать так о маленькой монашке.Он неслышно подошел к ней.— Леди Алина, что вас так взволновало?Она резко обернулась.— То, что совершается сейчас, может взволновать любого, кто способен чуть отвлечься от ублажения плоти. — Тут ее взгляд скользнул вниз, к его чреслам, и она покраснела.Рауль все больше уверялся в том, что леди Алина напрасно полагает умерщвление плоти своим призванием.— Неужели? Тогда не соблаговолили бы вы присесть со мною на эту скамью и растолковать мне, что происходит?Она отпрянула.— Сэр, вы дурачите меня! Сами отлично знаете, что происходит!Она хотела пройти мимо, но он поймал ее запястье, и по тому, как она замерла и еще сильнее покраснела, понял, что до нее редко дотрагивалась рука мужчины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126