— Благодарность?Он уселся на траву, обнял Джеанну, привлек ее к себе на колени. Она воспротивилась.— Разве я малый ребенок, чтобы меня вот так успокаивать?Галеран вздохнул и сильнее прижал ее к себе.— Я всего лишь бережливый муж: стараюсь уберечь твое платье от мокрой травы.Джеанна послушно приникла к нему.— Так ты и впрямь не хочешь обнимать меня? — поддразнила она мужа.— Нет, конечно, — парировал он, — когда я тебя обнимаю, мне сразу хочется завалить тебя.Она припала к его груди.— Галеран, я не вынесла бы и мысли о том, что опять причиняю тебе боль.Онгладил ее по волосам.— Не думай так, любовь моя, не опекай меня слишком. Ты врачевала мои раны, доставала занозы, клала припарки на мои усталые члены. Но, когда приходится, я все же должен сражаться.Она повернула голову и взглянула на него.— Раньше я всегда знала наверняка, что эти драки — забота глупых мужчин. Теперь же я — причина драки.— Мы не пустились бы в столь утомительное путешествие, если б мужчины не запустили в наше дело своих грязных лап. И еще раз — спасибо тебе, — уже не шутливо, а серьезно промолвил он.— Но за что?— За то, что отвлекла меня. Цель учебного поединка — найти свои слабые места, с тем, чтобы устранить их. В следующий раз, когда Доната или другой младенец заплачет, это уже не заставит меня оглянуться.— Ах, если бы так!— Ну вот, ты видишь, — и он крепко поцеловал ее, — просто замечательно, что случилось так, как случилось.— Все равно я очень испугалась.— Если и так, — строго сказал Галеран, — тебе нельзя показать испуга. Не ослабляй меня, Джеанна.— Я никогда не ослабляла тебя.— Верно, никогда.— Значит, я переменилась? — И Джеанна вернулась мыслями на два года назад, пытаясь сравнить себя тогдашнюю с собою теперешней. — Разве только материнство сделало меня мягче?Рука Галерана скользнула по ее бедру.— Для меня ты достаточна тверда. — Он дотронулся до ее грудей. — Особенно здесь… — Рука замерла. — Господи Иисусе. Ты здорова?Джеанна отвела его руку от твердой как камень, болезненно чувствительной груди.— Доната плакала и не могла сосать как следует. Наверно, стоит пойти и снова попробовать покормить ее.Галеран поднялся и помог подняться ей.— А тебе не больно вот так?Она дотронулась до выпирающего под штанами бугра.— А тебе не больно вот так?— Немного есть, — рассмеялся он.— Верно, я испытываю нечто похожее, только удовольствия меньше.Они печально улыбнулись друг другу и торопливо зашагали к дому по зеленому полю, усеянному белыми пасущимися овцами. Джеанна знала, что Галерана, как и ее, снедает жадное желание. Но в маленьком, тесном домике, давшем им приют, уединиться негде.Покаяние и добровольная жертва, напомнила она себе. Молоко ручейком текло из обеих грудей, грозя затопить дом.У распахнутой двери в зал, прежде чем попрощаться, Галеран попросил:— Джеанна, не спускай глаз с Алины.— С Алины? Почему?— Она затеяла какую-то игру с Раулем и не понимает, что играет с обоюдоострым ножом.— Ну, так не спускай глаз со своего друга!— Я ему доверяю. А вот ты, пожалуй, растолкуй Алине, что мериться силою с мужчиной по меньшей мере безрассудно.— Ради всего святого, о чем ты? — удивленно ахнула Джеанна.— А ты спроси ее про реку.Размышляя и недоумевая, Джеанна пошла кормить Донату, но та, как оказалось, заснула. Она лежала, раскрасневшись от плача, и всхлипывала во сне. Будить ее было просто жестоко.Молоко распирало грудь, и Джеанна сцедила его, гадая, неужели и Галеран прибегает к похожим приемам, чтобы избавиться от излишнего напряжения.Сцедив молоко, она вернулась к словам Галерана об Алине. Так ли все серьезно у нее с Раулем? Неужели она, занятая своими заботами, ничего не заметила?— Где леди Алина? — спросила она у служанки.— Не знаю, госпожа.Алина любила Донату не меньше, чем сама Джеанна.Что же могло заставить ее уйти от ребенка? Отсутствие Алины было неестественно, тревожно, и Джеанне оставалось лишь размышлять, не ступили ли они обе на неверный путь.Джеанна пустилась на поиски и обнаружила Алину в обществе престарелой хозяйки поместья, леди Марджори, за совершенно невинным занятием: она помогала леди Mapджори готовить сборы из целебных трав. Однако от Джеанны не укрылся хмурый вид Алины.— Что ты печальна? — спросила Джеанна, вняв пучок огуречной травы и обрывая листочки. — Тебя так взволновала та потасовка?— Нет, — кратко ответила Алина, прилежно растирая что-то пестиком в ступке.— Болит голова?— У меня никогда не болит голова.— Все может измениться, когда меняются обстоятельства. Тогда, может быть, тебя беспокоит твое чувство к Раулю де Журэ?Седовласая леди Марджори взглянула на нее с лукавой улыбкой.Алина оставила ступку и яростно посмотрела на Джеанну.— Нет, ничуть.— Но это не по-христиански — не испытывать никаких чувств к ближнему.Алина снова принялась за дело.— Ты знаешь, о чем я говорила.— Да, знаю. Пожалуй, знаю даже больше. В какой-то мере я отвечаю за тебя, и Галеран тоже. Нам обоим было бы стыдно, поведи ты себя неразумно.Алина повернула голову и выразительно посмотрела на Джеанну, очевидно, думая, что кому-кому, а Джеанне не следовало бы судить других за неблагоразумие.Джеанна покраснела, но ничего не ответила на безмолвный упрек.— Что ты делала на реке?— Я не была на реке.Листья в ступке превратились в зеленую кашицу. Леди Марджори, не говоря ни слова, убрала их и положила новых.— Но ты была достаточно близко, чтобы все видеть, — возразила Джеанна. — Не слишком ли ты стара, чтобы подглядывать за мужчинами из кустов?Алина вскочила, уперла руки в бока.— Кто тебе сказал? Если это…— Нет! — прервала Джеанна. — Я только гадаю. Помилосердствуй, Алина, и скажи мне сама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126