Доната, да благословит ее господь, вполне освоилась в келье и не находила свое положение неудобным. Найдя материнскую грудь, она нетерпеливо зачмокала, забавно вздохнула и занялась самым важным для себя делом — насыщением. Сестра Марта наконец-то ушла, и Джеанна развернула одеяльце, чтобы лучше разглядеть вышивку. Прочитав послание, она рассмеялась вслух. Умница Алина!Нo миг спустя ей уже стало не до смеха. Что ты хочешь делать? Отличный вопрос, что же она хотела делать?Да, она приняла решение умерить свой воинственный пыл, и намерена была придерживаться его. А немногим раньше обещала себе поручить все важные дела надежным и умелым рукам Галерана.Но сейчас, в столь смутное для них обоих время, она не была уверена, справится ли он. Дома, в Хейвуде, он рассказывал ей об Агнес, женщине, уличенной в прелюбодеянии, и общей радости, последовавшей за определенным ей наказанием. Он говорил — и не видел, или не желал видеть, что они оба оказались в том же положении, что и Агнес со своим мужем.Джеанна знала: она должна понести какое-то наказание за грех, и, как сама говорила, в глубине души даже ждала его. Наказание за грех расставило бы все по своим местам, восстановило утраченное равновесие и возвратило в душу покой. Без этого она не сможет позволить себе снова стать счастливой.Поединок чести для нее ничего не изменил бы, особенно — поединок между двумя мужчинами, каждый из которых дал ей ребенка; поединок, в котором неминуемо должен был погибнуть один из двоих. С этим она просто не смогла бы жить.Так что, благодаря архиепископу Фламбару, теперь у Джеанны была возможность облегчить душу, а быть может, и предотвратить кровопролитие. Но коли сидеть сложа руки и терпеливо ждать, пока все закончится само собой, ничего хорошего не выйдет…Доната насытилась; Джеанна распеленала ее и положила на кровать. Играя с девочкой, напевая вполголоса и двигая в такт мелодии ее ручками и ножками, она размышляла о неожиданной причастности архиепископа к своему заклюнию.Король приказал держать их всех в монастыре, но Фламбар добавил от себя одиночное заключение и строгую охрану. По-видимому, он рассказал матери Эгберте о тяжком прегрешении Джеанны и привлек ее на свою сторону.Мать Эгберта была невысокого мнения о Галеране.— Муж, оставляющий грех жены безнаказанным, сам становится грешником, — заявила она, закатывая рукав перед первым бичеванием незадолго до прихода Галерана. — Он уподобляется Адаму, совращенному Евой. Тебя следует пожалеть, дитя мое, ибо тобою дурно управляют.Джеанне стало любопытно: изменила ли мать-настоятельница свои взгляды, познакомившись с Галераном. Он отнюдь не был похож на человека, из слабости потакающего грехам жены. Но, поскольку он не желал наказывать ее, весь мир думал о нем так же, как мать Эгберта.И, разумеется, он потакал ей, думала Джеанна, грустно улыбаясь дочери. Хоть и не из слабости. Он снисходил к ней так же, как и она снисходила к нему, и они оба готовы были сражаться и умереть друг ради друга.В том-то и была трудность.Но это она навлекла на него и на себя бесчисленные беды, и она должна теперь искупить их, превозмочь любую боль, пусть даже потом Галеран разозлится на нее.Джеанна досадливо поморщилась, признавая, что отступает от решения быть праведной женщиной, способной терпеливо ждать, пока мужчины все устроят. Это было не по ней, и потому она могла лишь поступать так, как считала верным, и молить господа направить и вразумить ее.Сейчас необходимо безропотно принять наказание, сколь бы мучительным оно ни было, и после обратить это против архиепископа. Но, значит, завтра ей непременно нужно присутствовать на слушании, чтобы показать свою иссеченную спину. Король должен узнать, как Фламбар истолковал его приказ.Но мать-настоятельница ни за что не позволит…На Галерана тоже рассчитывать нельзя. Если б он узнал о бичеваниях, то немедля прекратил бы их. Было бы проще договориться с Раулем, но как дать ему знать? Только одним путем — через Алину. Джеанна не могла вообразить, как именно это сделать, но то был ее единственный шанс.Увы, ни иголки, ни ниток у нее с собою не было, и потому, предоставив Донате агукать и болтать ручками и ножками в свое удовольствие, она принялась искать в комнате что-нибудь, что могло бы оставить след. Ничего; но пол в комнате был земляной, и Джеанна наскребла щепотку земли, развела ее питьевой водой и принялась прилежно писать на одеяльце грязью.Читать Джеанна умела, но в письме была не сильна. Ее послание больше напоминало грязные разводы, чем слова. Оставалось лишь надеяться, что Алина разберет полуразмытые каракули. Заслышав шаги в коридоре, Джеанна поспешно запеленала Донату и передала ее с рук на руки сестре Марте.Затем преклонила колени перед крестом и стала горячо молиться в ожидании тяжкой десницы матери Эгберты. Bпростодушном порыве она предлагала Иисусу и Пречистой Марии свои страдания во искупление совершенного греха и, что еще важнее, во спасение жизней Галерана и Раймонда. Раймонд Лоуик был Джеанне совершенно безразличен, но она знала его почти всю свою жизнь и понимала, что сама ввела его во грех.Так как желала восстать против господа.Теперь эта мысль ужасала ее.О да, она заслуживала каждого удара розги, присужденного ей архиепископом Фламбаром; она готова была бы благословлять этого человека, если б не та засада с самострелом, которая — Джеанна нимало не сомневалась — была делом рук Фламбара. Раймонд никогда не пал бы столь низко.Немного погодя она услышала, как в замке повернулся ключ и дверь открылась. По легкому шороху можно было догадаться, что мать-настоятельница закатывает широкий рукав своего одеяния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126