В конце концов я пришел в себя, но мне удалось не сойти с ума – я закрыл глаза и все время повторял себе, что нахожусь в огромном светлом зале. Но как только мы выбрались из потайного хода, меня стало просто выворачивать наизнанку.
– Я знаю, – тихо сказала Имоджин. – Тебя видели слуги. Но они решили, что ты чем-то отравился.
– А ты? Что подумала ты?
– Неужели ты считаешь, что я могу плохо думать о тебе?
Фицроджер обнял и поцеловал Имоджин.
– Мне повезло с женой. Теперь выслушай мой план, – сказал Тайрон. – Ворбрику придется разделить свои силы. Ты поведешь его людей по тайным ходам в сокровищницу, и, конечно, он пошлет с тобой самых надежных и проверенных приспешников. Если ты убедишь их идти без факелов или сможешь погасить свет, тебе удастся удрать от них. Ты сможешь найти дорогу в темноте?
– Но… – промямлила было Имоджин, но потом решила не рассказывать ему о крысах. Если он смог преодолеть себя и войти в подземный ход, то ей во что бы то ни стало придется преодолеть свой страх. – Да, я смогу, но тебе все равно придется остаться с Ворбриком.
– Хотя бы один из нас будет в безопасности, и ты сможешь все рассказать Ренальду.
– И что потом?
– Ты и Ренальд придумаете, как спасти меня, – беззаботно сказал Тайрон. – Я верю в свою амазонку. Хотя у меня есть и некоторые другие предложения…
Глава 17
Уже стемнело, а Имоджин все лежала в объятиях Фицроджера. Им не хотелось молчать. Он все рассказывал ей о своей жизни, а она так же открыто делилась воспоминаниями. В разговоре они никак не упоминали о предстоящей разлуке, но Имоджин понимала, что Тайрон таким образом прощается с ней. Она молила Бога, чтобы этого не случилось, но он очень точно изложил все факты, взвесив все «за» и «против».
Ворбрик оставит его живым и невредимым только для того, чтобы Имоджин согласилась на все его требования. Но он постарается сделать его недееспособным, ведь добиться этого будет не слишком сложно.
Она, конечно, в свою очередь сделает все, что только будет в ее силах. Правда, хотя они обсудили массу планов, ни один из них не был окончательным. Поэтому ей придется действовать в одиночку, а ему – только ждать.
Тай полностью доверял ей. Имоджин не хотелось обнадеживать его, ведь совсем недавно ей было сложно решить, надеть ли синее шелковое платье, или красное… И ее самые серьезные переживания были связаны с потерей на охоте сокола.
Но Имоджин сейчас была их единственной надеждой, она должна перехитрить Ворбрика и выжить.
– Когда я был мальчишкой, мне нравилось участвовать в драках, но я всегда ненавидел проявлявших при этом жестокость. Тебя это удивляет?
– Нет. Мне кажется, что ты и сейчас чураешься жестокосердия.
Имоджин пальчиком провела по вене на его руке. Ей так хотелось нежно гладить его и прикасаться к нему.
– Правильно, если я убиваю, то делаю это быстро.
Это было странное проявление доброты, но девушка поняла его.
– Каким образом ты стал рыцарем? – спросила она.
– Когда я впервые увидел своего отца, то понял, что никому не пожелал бы оказаться во власти такого человека.
– Порой такого просто невозможно избежать. Может, это воля Господня?
– Нет, это не так, – сказал Тайрон. – Ты удивишься, если узнаешь, что я должен был стать монахом?
– Монахом? Тебе, видимо, это было ненавистно?
Имоджин не могла себе представить Фицроджера, живущего в рамках монастырского устава: бедность, целомудрие и беспрекословное повиновение.
– Мне в монастыре так все нравилось, – тихо ответил муж. – Я был там счастлив как никогда. Все подчинялось определенному порядку и дисциплине, и там можно было учиться.
Счастлив как никогда! Когда Имоджин услышала такое признание, ей стало обидно, хотя почему она должна была считать, что настоящее счастье он нашел только тогда, когда они встретились?
– Почему же ты не остался в монастыре?
– Он был в Англии. Понятно, что родственники моей матери постарались отослать меня как можно дальше от дома, и таким образом я оказался рядом с отцом. Он не желал, чтобы я находился неподалеку. Он приказал настоятелю монастыря отослать меня во Францию, и тому пришлось повиноваться.
– Сколько тебе было тогда лет? – спросила Имоджин.
– Тринадцать. Ведь это очень сложный возраст. Я был вне себя от подобной несправедливости. Вместо того чтобы отправиться во Францию, я пошел в Клив, чтобы встретиться с отцом и протестовать.
– О Боже! Что же случилось?
– Именно то, что любой человек, обладающий хотя бы крохотным умом, мог ожидать в подобной ситуации. Роджер не был таким ужасным чудовищем, как Ворбрик, но он был очень жестоким и не знал, что такое жалость. Когда я явился к нему, он приказал меня выпороть. Когда же я не захотел молчать, он бросил меня в каменный мешок.
Фицроджер рассказывал об этом, оставаясь внешне довольно спокойным, но Имоджин ощутила, как напряглось его тело.
Чего он собирался добиться подобным образом? – спросила она.
– Мне кажется, он искренне надеялся, что я сгнию там заживо, и никто не вспомнит обо мне. Теперь я думаю, может, он пытался вообще забыть обо всем, что было связано со мной. Он признавал только одного сына – слабого и порочного Хью. Сам Роджер мог предаваться порокам, но он никогда не был слабаком. Его жена была бесплодна и холодна, но она могла прожить очень долго. Он не был счастливым человеком.
– Тебе его жаль?
– Heт. Мое детство было недолгим, но дома и в монастыре меня хотя бы кормили и заботились обо мне. Каменный мешок… Каменный меток был подобен падению в ад. Они швырнули меня гуда… Я пролетел десять футов вниз и сильно разбился. Мешок похож на колодец, я даже не мог развести руки в стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105