Она же не открыла ему свои секреты. Но «Робин». Ей придется верить в это, иначе у нее не было ничего, вообще ничего. Ей нужно было придумать фамилию, которая звучала бы достаточно правдоподобно для англичанина, а она знала, что такие вещи в чужом языке полны ловушек. Она вспомнила Могучего Майка Коккрофта. Значит Роберт Коккрофт. Да, это должно сработать. Что с остальными деталями? Дербишир мог быть правдой. По правде говоря, Хантингдоншир, вероятно, тоже, поэтому Роберт Коккрофт должен быть откуда-то издалека. Она представила карту Англии и выбрала мыс, выпирающий в Атлантику. Корнуолл. Роберт Коккрофт, спокойный джентльмен безупречной добродетели. Старше, но не слишком стар для приключений. Около сорока. Да, это подойдет. Воображение нарисовало ей Роберта Коккрофта – немного седоват, немного плотноват. Добрый и надежный, без малейшего намека на самонадеянность.
Следующей ее мыслью было защитить себя. Ей придется признать свою глупость с Лудо, чтобы попытаться объяснить его безумное преследование, но не степень этой глупости. Однажды сплетни из Милана могут добраться сюда, но сплетни можно отрицать.
Или окажется, что она беременна, доказывая, что она совершила не одну ошибку, а две.
Это снова вызвало у нее слезы, но она заставила себя собраться. Она здесь. Она выполнила обещание, данное матери, и предсказания матери оказались правдой. Ее отец был готов принять ее, обеспечивать ее и защищать, а если кто-нибудь и мог защитить ее, то это маркиз Ротгар.
Он будет преследовать Варци, а это поможет безопасности Робина и его людей тоже.
Возможно, если повезет и если у нее хватит ума, скоро у нее снова будет упорядоченная, безопасная жизнь. Но все равно ей придется рассказать свою историю, а она почувствует себя сильнее и смелее, если вымоется и будет прилично выглядеть.
Она посмотрела на звонок, но вместо этого ее привлекла очаровательная постель. Она была занавешена кремовыми шторами, вышитыми цветами, матрас покрыт таким же покрывалом. Не сейчас. Может быть, позже, когда она будет чистой…
Но тут она поняла, что не может сопротивляться. Она разделась до рубашки, сбросила рваные туфли, откинула покрывало и забралась по ступенькам на чистые белые простыни. Она натянула на себя одеяло, вдыхая аромат солнца, на котором эти простыни сушили, подняла глаза на шелковые складки с внутренней стороны балдахина. «Чистая, хорошо проветренная постель подойдет, в чистой комнате. В комнате, где я буду совершенно одна».
«О, Робин. Надеюсь, тебе так же хорошо сейчас, как и мне».
С этой мыслью Петра уснула.
Глава 28
Петра открыла глаза в полумраке и потерла их. Может, все это сон? Может, она все еще в гостиничном номере? Нет. Сложенный складками шелк образовывал балдахин над ее кроватью, а когда она села, то увидела чудесную комнату, в которую ее привел маркиз Ротгар. Кто-то только задернул шелковые занавески, чтобы они не пропускали свет, но узкие полоски по обеим сторонам показывали, что за окном все еще день.
Как могла она просто лечь в постель?
Она поднялась с кровати и увидела кувшин с водой. Ее мучила жажда. Она налила чашку и выпила. Потом еще и еще, пока не опустошила весь кувшин. Тут ей захотелось сходить по малой нужде. Под кроватью она не обнаружила горшка, но нашла стул-туалет за шелковым экраном. На умывальнике не было воды для умывания, а она все еще была грязной. На белоснежных простынях остались следы ее ног.
Петра заметила, что одежда ее исчезла. Она помнила, как снимала ее, оставила там, где она лежала, и поморщилась. Кто-то из слуг знает, что незаконнорожденная дочь маркиза – грязнуля.
Останься она с леди Содуэрт, скорее всего прибыла бы сюда в монашеском одеянии. Не особенно чистом, но в этом было бы некоторое преимущество. Если не считать того, что англичане не любят папистов. Петра вспомнила, что оставила распятие и четки в кармане Робина, и покачала головой. Зачем они ему?
Петра подняла шторы, чтобы впустить свет, но так и не увидела своей одежды. На кресле лежал коричневый халат. Петра сняла свою поношенную рубашку, надела его, подошла к камину и дернула шнурок звонка.
Тут она увидела на каминной полке сложенный лист бумаги, на котором было написано «Петра».
Она потянулась за ним, но увидела, что рядом лежит камея, ее молитвенник и несколько монет – все это находилось у нее в карманах. Что об этом подумал слуга?
Петра развернула плотную бумагу. Робин должен был получить ее письмо вчера. Сделал ли он то, о чем она просила, прекратил ли поиски?
Письмо было написано четким, уверенным почерком.
«Моя дорогая дочь!
В день праздника семья ест вечером и в неформальной обстановке, поскольку весь день все были заняты. Если почувствуешь, что в силах присоединиться к нам в половине седьмого, мы будем счастливы, но если предпочтешь провести вечер спокойно в своей комнате, мы послушаем о твоих приключениях завтра.
Помни, ты можешь приказывать все, что пожелаешь. Тебе принесли кое-какую одежду, которой, мы надеемся, пока будет достаточно».
Письмо было подписано просто «Ротгар».
Петра снова перечитала его, ища какой-то подтекст. Половина седьмого. Она огляделась, но не увидела часов.
В молитвеннике хранилось ее доказательство – рисунок глаза и письмо ее матери. Вряд ли они понадобятся, но она взяла книгу, оглядываясь в поисках того, чем можно разрезать бумагу.
В дверь постучали.
Петра едва успела положить книгу на место, как вошла служанка и поклонилась.
– Который час? – спросила Петра.
– Около шести вечера, мисс.
У нее были румяные щеки и крепкий вид Гейнеров, но из-под аккуратного плоеного чепца спереди выглядывали светлые волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93