— А что, кто-то заболел?— Джессика.— Это серьезно?— Нет. Ей уже лучше.— Тогда можно мне увидеть девочку?— Конечно. Она там, в другой комнате. Пройдите.Джессика при виде незнакомого мужчины нырнула под одеяло и затаилась там, но спустя секунду Орвил заметил голубой глаз, с любопытством смотревший в дырочку с краю одеяла.— Где-то здесь спряталась маленькая девочка, — сказал Орвил, — которая не хочет познакомиться с Лолитой. — С этими словами он посадил на кровать принесенную куклу, нарядно одетую и с такими же пышными золотистыми волосами, как у куклы Хотсона.Джессика от неожиданности приподнялась на подушках и изумленно уставилась сначала на игрушку, потом на Орвила.— Это мне? — спросила она.— Тебе.— И ее зовут Лолита?— Да.Джессика взяла в руки куклу и улыбнулась весело и благодарно.— Спасибо! — восхищением прошептала она. — Какая красивая! Лолита!— Я рад, что тебе нравится, Джессика.— А откуда вы знаете, что я Джессика?Орвил улыбнулся.— Знаю.Потом спросил:— Что же ты заболела?Джессика серьезно ответила:— Меня дождик промочил. — И тут же заверила: — Но у меня уже ничего не болит.— Это хорошо. Поправляйся скорее. Договорились?Джессика кивнула.— А вы ко мне пришли? — поинтересовалась она.— И к тебе, и к твоей маме, — сказал Орвил. Джессика помолчала, по-видимому, обдумывая его ответ, потом глаза ее вдруг блеснули какой-то догадкой, и она, вся просияв, спросила с надеждой:— Вы насовсем приехали?— Нет, я живу в другом городе.— Но у нас тоже хорошо! — уверенно заявила Джессика и несмело протянула ему руку. Орвил взял маленькую ручку в свою. Личико девочки порозовело.— Останетесь? — спросила она, глядя ему в глаза своими, не по-детски серьезными в этот момент.Орвил молчал в замешательстве. Он солгал, когда сказал Агнессе, что любит детей. Он не знал, любит их или нет, просто потому что почти не общался с ними. Из знакомых детей у Орвила был лишь восьмилетний племянник, но и его Орвил не видел уже давно. Он не думал, что знакомство с этой девочкой вызовет в нем такие чувства: волнующую нежность при виде кажущегося совершенно беспомощным хрупкого существа, которое тем не менее обладало уже всеми свойствами личности: своими собственными мыслями, характером. И таким любознательным взглядом.«Вот он, огонь негасимый, — подумал Орвил и слегка сжал ее маленькие пальчики. — Если жизнь каким-то чудом каждый раз побеждает смерть, вновь и вновь создавая глаза, губы, волосы, тело и новую душу, значит, есть все-таки смысл в бытии человеческом».— Я обязательно еще приду к тебе, Джессика, — ответил он.Девочка облегченно вздохнула.— А откуда вы узнали, что я болею? Мама сказала? Или Филлис?— Филлис.— Она хорошая. И мама хорошая. Только мальчишки плохие.— С мальчишками воюешь?— Да. Их отец хотел убить нашего Керби из ружья! А вы можете надрать им уши?— Драться нехорошо.— Знаю, но они же первые нападают! Я бы сама их побила, но я ведь девочка, и они сильнее. А вы можете нас защитить: и меня, и маму, и Керби!— А кто такой Керби?Джессика засмеялась.— Это же наша собака! Большая собака, вы ее помните?— Нет, я и не знал, что у вас есть собака.Джессика озадаченно умолкла: она снова обдумывала что-то.— Вы ее помните, наверное, маленьким щенком! А Керби уже вырос, вот увидите, каким он стал: больше меня!Орвил покачал головой.— Ничего, — сказал он, видя, что она огорчена, — я еще увижу твою собаку. Надеюсь, она не злая?— Керби — добрый! Но вы должны его помнить!— Нет, Джессика, ты меня с кем-то путаешь: я никогда не видел Керби.Длинные ресницы дрогнули. Девочка молчала. Орвил погладил ее по светлой головке, подумав при этом, что в столь быстро установившихся доверительных отношениях с ребенком есть, пожалуй, что-то неестественное, странное, а девочка привстала, уцепилась за него и горячо зашептала:— Вы ведь хороший, я знаю, и мама говорила, что хороший. Вы забыли, вы можете вспомнить!Когда Агнесса вернулась, Орвил уже ушел.— Ничего, — сказала Филлис, — он обещал еще прийти. Он разговаривал с Джессикой.Агнесса пошла к дочери.Джессика встретила мать, сияя улыбкой.— Мамочка, почему ты так долго? Ты принесла лекарства?— Принесла.— Вот и хорошо. Теперь я совсем поправлюсь.— Конечно, поправишься.Агнесса села на кровать и ласково потрепала волосы дочки.— А хочешь я тебе что-то скажу? — с таинственным видом прошептала Джессика.— Скажи.— Иди сюда!Агнесса наклонилась, Джессика обняла ее за шею и застенчиво проговорила:— К нам приехал наш папа.Агнесса почувствовала, как по телу от самых корней волос пробежала волнующая дрожь.— И он, может быть, останется с нами! — заплетающимся от счастья языком добавила девочка.Агнесса от растерянности и прочих охвативших ее чувств поначалу не могла вымолвить ни слова, но потом произнесла как можно мягче:— Доченька, это не твой папа.— Почему?— Так. Не твой и все. Разве он говорил тебе что-нибудь об этом?— Нет, я сама догадалась. Он не говорил, потому что стеснялся: ведь его так долго не было! Но он хороший, ты правду говорила, он мне сразу понравился!— Джесси, дорогая, нельзя так поступать! Тебе захотелось, и ты все выдумала… Но ведь от этого на самом деле ничего не изменилось, понимаешь? Не может совершенно чужой человек… О Господи! — Агнесса не закончила; она сидела, уронив руки на колени и бессильно покачивая головой.Глаза Джессики были печальны.— Пусть он будет моим папой, — тихо сказала она через некоторое время, — пусть будет!Агнесса обняла дочь, посадила рядом с собой и, ласково гладя ее по голове, заговорила:— Видишь ли, маленькая, у тебя есть только один отец, один, понимаешь? Ведь не может же, скажем, Филлис стать твоей мамой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130