Возможно, она считала так потому, что у нее еще не было случая убедиться в обратном.— Ты ничего не слышала, Агнес? — спросил, войдя в комнату, Джек.— Нет. А что? (Их комната выходила окнами на другую сторону — выстрелы с заднего двора не были здесь слышны).— Ничего… Что читаешь? Она показала обложку.— Ты необычная, совсем необычная, Агнес, — задумчиво произнес он. — Для тебя жизнь — не только борьба за лучшее место и лучший кусок.Его глаза вдруг показались Агнессе серыми, почти как у Аманды: предчувствие чего-то недоброго отразилось в них.— А для тебя?.. — прошептала Агнесса: такие разговоры всегда были важны для нее.— Для меня, к сожалению, пока только это. — И, видя ее серьезное лицо, улыбнулся. — Но, я надеюсь, не всегда будет так.— Если ты говоришь об этом, значит, ты тоже другой. Значит, ты понимаешь!— Неужели это важно?..— Понимание — это уже очень много, Джекки, поверь мне!— Все потому, что я с тобой, — ответил Джек. Он опустился перед кроватью, на которой сидела Агнесса и, глядя на нее снизу вверх, сказал: — Если б не ты, я был бы другим, намного хуже, — и, не давая ей возразить, добавил: — Ведь ты никогда не разочаруешься в том, что выбрала именно меня, Агнес?— Никогда, Джекки! — Девушка погладила его по волосам. — Ты самый лучший.Она ответила искренне, но тихо вздохнула о чем-то, и это не укрылось от Джека.— И все же тебя что-то не устраивает, тебе чего-то не хватает? Агнес, скажи!— Нет, Джекки, дело не в этом…— Девушка отложила книгу. — Ты ни в чем не виноват. Если мне чего-то и хочется…— Чего?..— Не знаю… Например, я так давно не играла на рояле, — совсем по-детски произнесла она, и выражение лица было у нее такое, словно ежедневно пребывать в мире музыки так же естественно, как дышать или видеть над головою солнце. — Нельзя отнимать у человека то, чем он живет.Джеку почудилось в ее словах сожаление и упрек.— У тебя будет рояль, — произнес он твердо. — У тебя будет все.— Мне не нужно все, — улыбнулась Агнесса. — Мне достаточно того, что я имею сейчас.Джек смотрел на нее с любовью, ловя ответный взгляд и пытаясь постичь в душе тайну ее выбора, странную тайну, которую едва ли знала она сама: непревзойденное стремление к прекрасному непостижимо.А Агнесса вновь вспоминала пронзительно-багровые закаты степей, солнце, встающее над горами, — весь этот удивительный мир, ради которого стоит жить и центром которого был для нее Джек, его любовь к ней и ее — к нему. Но — иной раз думалось ей — существует и другая жизнь, сейчас проходящая мимо, жизнь, в которой есть новые книги и ноты, театры и балы, верховые прогулки, красивые платья, интересные встречи, приемы, да в конце концов просто уютные дома, хорошая еда — все, от чего она добровольно отказалась. Сейчас она все-таки признавала, что неплохо было бы слить воедино эти два мира Она не хотела думать и не думала об Аманде, подсказывавшей верный путь; с ней был Джек, она любила Джека, она всегда считала, что в ее жизни может существовать лишь один-единственный мужчина, первый и последний, в руки которого она отдала свою судьбу.Назавтра Агнесса проснулась позднее обычного — возможно, оттого, что снились ей призрачно-прекрасные, светлые сны. Она знала: так бывает иногда — уютно, блаженно, просыпаться не хочется, и сознание из последних сил, кажется, цепляется за ускользающие в туманную обитель обрывки сновидений, с которыми не желает расставаться душа. Пересказывать сны трудно, столь волшебны бывают они, богаты оттенками, как и чувства… Это стихия сердца, а не слов: под влиянием их можно находиться и день, и два, бессчетное количество раз возвращаясь к одному и тому же поразившему образу. И она думала тогда: «Сны — не предсказатели судьбы, но утешители и ранители наши».Поднявшись, взялась за ставшие привычными домашние дела: навела порядок в комнате, накормила Керби… А сама все размышляла, находясь во власти видений. Постепенно в ее полной мечтаний душе образовалась какая-то, пусть маленькая, но все же ощутимая пустота. Нечто подсказывало ей: таких, как она, этот край не встречает счастьем, иным покоряется он. И люди здесь другие, и другие законы, если они существуют вообще, и все идут к одному-единственному Богу — Золоту, каждый со своей молитвой, но в единой цели — разбогатеть, сделать покорной жизнь, обуздать судьбу.Ее раздумья прервал приход Гейл. Соседка была не в духе: едва поздоровавшись, бесцеремонно присела на стул и, помолчав с минуту, проговорила мрачно:— Как дела?Агнесса пожала плечами.— Ничего.— Ты так любишь заниматься хозяйством? — сказала Гейл, наблюдая, как Агнесса стирает белье. Оно было тонким и изящным, оставшимся с прежних времен, еще не успевшим износиться. Теперь Агнесса, конечно, не смогла бы купить такого. Гейл глядела с интересом: это приоткрывало завесу над тайной, почему Джек живет с Агнессой; он казался мисс Маккензи симпатичнее и приятней своей избранницы. Видно, она не так проста, как думается!— Я делаю это, потому что так нужно.— А я вот так не могу!Она посидела молча, потом махнула рукой и отвернулась. Заметив это, Агнесса оставила работу и подошла к соседке.— Что-нибудь случилось? Гейл! — мягко позвала она.— Нет! Просто надоело все. Скука. Даже вы ко мне не зайдете: ни ты, ни Джек.— Джек работает, а я…— Агнесса запнулась, подумав, что у нее просто не было такого желания.— А, все равно! — не дослушав, произнесла Гейл. — Чтобы у меня изменилось настроение, нужно просто уехать отсюда, а больше тут ничем не поможешь!Агнесса так и не вернулась к своей работе, не считая удобным заниматься этим при посторонних. Гейл же встала, подошла к камину и заметила стоящий на каминной полке портрет в скромной рамке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130