А он, Орвил Лемб, зачем он жил и живет, зачем работает, для кого все это, для чего? Раньше он хотел что-то доказать отцу и доказал, потом добивался успеха в делах, процветания своего предприятия и добился, после у него появилась Агнесса, потом сын… Нет, он не имел великой цели, не рвался к небесам, он просто стремился к тому, чтобы его близким было хорошо, он трудился в надежде, что когда-нибудь его дело продолжит сын. А в духовной жизни… Центром ее, конечно, была Агнесса. Орвил никогда бы не подумал, что женщина сможет столько значить для него, раньше он не очень-то ими интересовался. Разумеется, он не совершил в своей жизни ничего необыкновенного, как, в общем-то, ничего дурного, и — Господи, какими же особыми достоинствами должен обладать человек, которого Агнесса предпочла ему, Орвилу Лембу! Конечно, он необычный, талантливый, может быть, даже великий!
Орвил горько усмехнулся. Вот и ответ. Другой. В самом деле, жизнь останавливается — где искать ее смысл, если предает та, которой больше всех верил? Впрочем, может быть, все иначе? Дай Бог… Маловероятно, что Агнесса его разлюбила, — в этой цепочке явно не хватало каких-то звеньев: почему, когда? Если только не любила вообще…
Внезапно он рассмеялся: нелепость, не может этого быть! Агнесса не способна изменять, лгать, притворяться… Нет, нужно все выяснить сегодня, иначе он сойдет с ума.
Появилась Френсин, внешне испуганная, сразу сжавшаяся под суровым взглядом Орвила, она таила злые слезы и глубокую обиду на подставившую ее под удар Рейчел. В самом деле, в доме рушилось все: если бы Орвил не был так поглощен личными проблемами, он понял бы, что прежней мирной жизни слуг тоже пришел конец. Френсин не знала, откуда хозяину известно о ее посвящении в тайну Агнессы, как и о самой этой тайне; застигнутой врасплох, ей не пришло в голову предположить, что все это не более чем догадки Рейчел, и она отпиралась недолго. Орвил избрал крайнюю меру — пригрозил немедленно выгнать Френсин, в случае если она не расскажет все, что знает об отлучках Агнессы. Девушка сказала о записке и о тайных свиданиях своей госпожи; она рассказывала о содержании послания, ответив, что не знает, от кого оно получено, как не сказала о других деталях, давших бы Орвилу ключ к разгадке тайны. Она боялась его гнева и сознательно отодвигала развязку — пусть он поедет, все увидит и узнает сам. Френсин плакала, понимая, что так или иначе предает Агнессу; Агнессу, которая всегда была добра к ней и которую она любила. Агнесса примет на себя первый и главный удар, примет внезапно — и по ее вине! Рейчел права: живя в господском доме, невольно вовлекаешься в жизнь господ, как бы ты ни пытался этого избежать. Слезы в серо-зеленых глазах Френсин смягчили гнев Орвила, и он пообещал не наказывать девушку, но это уже не обрадовало ее — укоризненный взгляд Агнессы станет для нее суровой карой, так она говорила себе. Адрес пришлось назвать: Орвил был сильно встревожен, и Френсин помнила, как в первый свой отъезд Агнесса оставляла конверт для мужа на случай своей задержки. Имя же Джека было овеяно среди прислуги самыми мрачными легендами (правду толком никто из них не знал); это и побудило девушку направить Орвила по верному следу. Случись что-нибудь с госпожой… Нет, для Френсин было довольно терзаний! Орвил отпустил ее, и она, забившись в детскую, долго плакала, прижимая к себе Джерри, как любимую куклу.
Орвил больше не разговаривал ни с кем, он без промедления поехал по указанному адресу — экипаж мчался, как бешеный, по залитым дождем улицам в вечерней тьме. Неприятно поразило то, что адрес знал и кучер, как-то раз подвозивший Агнессу туда. Джон молчал не умышленно, он не вникал в дела господ так, как женщины, и просто не придал значения поездке хозяйки, но у находящегося на грани срыва Орвила сложилось впечатление, что все кругом знали об измене Агнессы, а он один оставался слепцом! Никакие мысли не шли на ум, только лихорадочное нетерпение обуревало его, и когда он сидел внутри экипажа, и когда шел по лестнице и коридорам старого убогого дома.
В коридоре было темно, и, лишь дойдя до окна, Орвил заметил две неподвижно стоявшие фигуры: высокую — мужскую и пониже — женщины. Они стояли на небольшом расстоянии, мужчина обхватил женщину руками за плечи, и голова ее была приподнята так, чтобы видеть его лицо. Фигура мужчины находилась в тени, и Орвил не понял, кто это, зато сразу узнал Агнессу. Лицо ее в полосе света казалось лунно-восковым, почти светящимся, глаза — одновременно темными и горящими, они резко выделялись на белом лице, как и изогнутая линия губ. Волосы свободно падали на плечи, струились по спине почти до талии, выглядевшей неправдоподобно тонкой в игре теней. Она была сейчас красива, эта женщина, красива особой красотой великой ночи, мрак которой таит в себе свет, свет торжества любви в ее самом неповторимом, чувственном воплощении.
Орвил остановился, сдерживая дыхание. Эти двое смотрели друг на друга, просто смотрели, не говоря ничего, не делая никаких движений, но ему показалось, что они разговаривают без слов, одними взглядами, и он понимал, что это значит. Внезапно Агнесса, заслышав что-то, обернулась и, отшатнувшись, тихо вскрикнула. Тогда повернулся мужчина, и Орвил вздрогнул сильнее, чем от возгласа Агнессы, потому что, присмотревшись, увидел, что этот мужчина — Джек.
Ничто, пожалуй, не могло поразить Орвила внезапнее и сильнее, ничто не причинило бы ему такой боли. Разве что смерть близких ему людей, но и то он, казалось, сейчас испытывал не меньшую душевную муку. Произошло крушение всего, что он любил, во что верил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139