Поднявшись с места, он сделал шаг вперед.Внезапно его охватило раздражение. Что за игры?! Он вспомнил тех продажных женщин, с какими изредка имел дело еще во время боевых действий в Киото. Как правило, это были жертвы хищной плотской любви, женщины, чьи объятия напоминают змеиные кольца, а пламя души давно превратилось в золу.Резким движением Акира отвел руки незнакомки от ее лица и… О нет, он не сразу понял, глаза узнали раньше, а сердце и разум запоздали. И все-таки истина настигла его, и он отшатнулся, ужаленный и одновременно просветленный ею до глубины души.– Кэйко! Ты?! Жива!В этом вопле было столько радостного удивления и горячего, живого восторга, что она растерянно заморгала.– Конечно, – прошептал Акира, – лучшая женщина. Кто это может быть, кроме тебя?– Я не лучшая женщина, – ответила она, на удивление быстро овладев собой. – Я лучшая из женщин в этом квартале. Ты понимаешь, что это означает?Ее голос обрел уверенность, в нем звучали ирония и вызов.– Как ты здесь оказалась? – спросил он, опускаясь на циновку. – Значит, Нагасава тебя не убил…– Я убежала от него.– Сюда?!– Куда мне было идти? Киото сожгли. – Она подняла глаза, и по ее лицу пробежала мрачная тень. – Ведь вы не вернулись за мной, господин!– Я не мог, Кэйко, не мог! Мое окружение следило за мной. А когда я все же нашел возможность справиться о твоей судьбе, тебя уже не было в той деревне. Потом один пленный самурай сказал, что господин Нагасава убил свою наложницу. Все эти годы я не разыскивал тебя, поскольку считал погибшей. Но теперь…– Что теперь? – подхватила она, и Акира понял: Кэйко ему не верит. – Вы получите то, за чем пришли, мой господин, ведь вы дорого заплатили за это!– Я не платил. Это подарок судьбы.На длинных ресницах женщины дрожали слезы. По ее лицу было видно, что она давно не плакала и сама удивляется себе.– Я ничего не знаю о своем сыне.– У тебя нет других детей?– Нет. А у тебя?– Три дочери. Младшая недавно родилась, и я назвал ее твоим именем. Я помнил о тебе все это время, с того момента, как мы расстались, как я думал – навсегда.Женщина бросила на него быстрый взгляд и промолчала.– Твой сын с Нагасавой, – сказал Акира. – Я видел его и даже разговаривал с ним. Могу тебя заверить, господин Нагасава воспитал из него хорошего, честного воина.По губам Кэйко скользнула усмешка:– Представляю, что Нагасава рассказал ему обо мне!– Ничего. Кэйтаро ничего о тебе не знает.– Вот как? – прошептала Кэйко. – Как будто меня и не было…– Я ему рассказывал. И знаешь, это истинно твой сын. Он смотрит на мир твоими глазами.– Нагасава до сих пор жив? – спросила Кэйко после паузы.– Я надеюсь. Они помолчали.– Я заберу тебя отсюда, Кэйко, – промолвил Акира.Она опять усмехнулась. На смену минутному смятению пришел покой, покой безразличия и безжалостности.– Так говорили многие, но я не соглашалась.– И… даже со мной?– Это я тоже слышала много раз.– Почему ты так отвечаешь?– Потому что это – моя жизнь. Другой я уже не знаю, не помню и не хочу.– Я заберу тебя! – уверенно повторил он.– Каким образом? Тебе, знатному самураю, нельзя связывать себя с «нечистой женщиной». И потом, – она жестко блеснула глазами, – я не хочу быть одной из многих!– Ты будешь единственной. Моей женой. Любимой женой.В это мгновение Акира не думал ни о Мидори, ни о Масако, ни о детях. Обрести то, что он считал навсегда потерянным, было равносильно тому, чтобы найти в бесконечном океане золотое зерно!Но Кэйко твердо ответила:– Нет.И тут Акире почудилось, будто то неведомое, что до сего момента поддерживало ее надежды и душевные силы, внезапно дало трещину, через которую теперь просачивается леденящий душу холод, сравнимый разве что с вечным холодом мировых пространств. Да, есть вещи, которые действуют постепенно, как медленный яд. И результат невозможно предугадать.Что ж, говорят, будто каждый человек подобен целому миру – в нем и добро, и зло, и разум, и безумие. И что он выберет для себя, то ему и достанется. Но могла ли Кэйко выбирать? В его сознании вереницей пронеслась череда воспоминаний: вся эта история, обман и предательство Кэйко… Собственно, Акира никогда не знал, любила ли она его хотя бы день, час или миг!– В любом случае тебе нельзя оставаться здесь. В Киото – чума!– Чума? – Она приподняла тонкие брови. – Есть вещи и пострашнее!И тогда Акира понял, что должен действовать иначе. Должен поддаться порыву и увлечь за собой Кэйко, увлечь в бездонную, горячую тьму безрассудства и страсти. Он взглянул на нее. Нет, ее непонятная притягательная сила не умерла, только теперь она не горела ярким пламенем, а была подобна тлеющему огню. Внезапно решившись, он обнял ее, сначала осторожно, потом уверенно, и сказал ей все то, что хотел сказать в самых безумных мечтаниях и снах.Что делать, если все эти годы она стояла перед его мысленным взором, вся золотая в сиянии солнца, с соблазнительно нежной улыбкой на губах, и призывно протягивала руки!То, что произошло дальше, он запомнил надолго. О нет, она была не многоопытной дзёро, а шестнадцатилетней девушкой, живущей по законам своих желаний, желаний сердца, любви. Прошло немного времени – и их страсть достигла невероятного накала. Им обоим чудилось, будто они коснулись той запретной, непроницаемой оболочки друг друга, что зовется душой, уничтожили грань между страстностью и любовью, между пламенной жаждой сердец и неистовым желанием тел. Акире казалось, что их тела – два куска расплавленного металла, слившихся воедино в пламени горнила и принимавших то одну, то другую причудливую форму…Минул час, может быть, два. Акира спал, утомленный событиями дня и ночи, а Кэйко сидела и размышляла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72