Кое-где по обочинам древней дороги росли старые дремучие дубы с корявой плотью стволов и горящие бриллиантами росы стройные лиственницы, а дальше, в траве, светлели голубые озерца цветов.
Чем ближе она подъезжала к усадьбе, тем чаще встречались обширные возделанные поля, на которых трудились голые до пояса рабы, часть которых была закована в кандалы, и надсмотрщики в остроконечных шапках. Она видела крутолобых волов с огромными рогами, черных тарентских овец и породистых собак в утыканных гвоздями толстых кожаных ошейниках, и ей не верилось, что все это принадлежит ее семье.
Сама усадьба занимала довольно большую площадь; на возвышении был возведен преторий – его окружала закрытая со всех сторон галерея с рядом узких окошек, проделанных в верхней части стен.
Ливия ехала к дому, и солнце вспыхивало язычками пламени в гуще молодой зелени, буйно растущей по краям широкой аллеи.
Она нашла, что дом выглядит просто прекрасно, весь белый в сиянии солнца, окруженный амфитеатром гор и высокими тенистыми рощами. Притом, что это имение вовсе не было роскошной игрушкой, оно надежно подпитывало деньгами то самое величие римского гражданина, с каким Марк Ливий царил в магистрате.
Навстречу Ливий и ее свите высыпала толпа рабов во главе с домоправителем и вышла жена Децима, Веллея; остановившись, словно бы в растерянности, она робко и тихо приветствовала неожиданную гостью.
Ливия смотрела на гладко причесанную и незатейливо одетую девушку, почти девочку, так мало походившую на хозяйку дома. Она даже не могла сказать, красива ли Веллея: узенькое смуглое личико, близко посаженные темные глаза, полудетское тело. Хотя юная женщина говорила мало, и ее голос был бесцветен и тих, Ливий показалось, что невестка все-таки рада ее приезду.
Они прошли в дом: хозяйка впереди, гостья – за ней, следом рабы втащили тяжелые дорожные сундуки. Ливия пожелала умыться и переодеться с дороги – ее проводили в одну из небольших комнат за атрием.
Молодую женщину умилила простота и относительная строгость обстановки: здесь не было тех изысканных отделок и массы безделушек, что окружали человека в Риме.
Вернувшись в атрий, она увидела Децима. Он довольно безразлично поприветствовал сестру и столь же вяло велел Веллее распорядиться насчет обеда. Все прошли в весьма незатейливо отделанный и обставленный триклиний: штукатурка из смеси растолченного кирпича, песчаника и мрамора, без росписи на стенах, каменный пол и простые деревянные стол и ложа.
На обед подали солонину с крутыми яйцами, овощи, паштет из дичи и три сорта вина. Во время трапезы разговор не клеился: Децим имел скучающий вид и, казалось, с трудом сохранял вежливость – его молчание было холодным и угрюмым. Ливия не узнавала своего брата: он выглядел странно расслабленным, равнодушным и вялым и совсем не походил на того изящного, живого, веселого и беззаботного молодого человека с искрящимися зелеными глазами, какого Ливия привыкла видеть в Риме.
Децим почти не смотрел на свою юную жену. Ливия заметила, что Веллея бледна, под ее глазами темнеют круги, и она почти ничего не ест. Когда обед закончился, Ливия отозвала невестку в сторону и задала несколько откровенных вопросов. Веллея отвечала тихо, не поднимая глаз, полная скрытой тоски и испуга, испуга юной души, перед которой впервые раскрылись некие незнакомые стороны человеческой жизни и окружающего мира. Услышав все, что хотела знать, Ливия успокоила юную женщину и подбодрила ее как могла.
Под вечер она вышла прогуляться вместе с братом. Они шли под сенью великолепных столетних деревьев, глядя на лежащие на земле густые холодные тени.
– Вижу, ты не слишком рад здешней жизни, Децим?
Он на мгновение остановился, рассеянно глядя куда-то вверх, туда, где вздымались и, казалось, плыли в небе зеленые волны холмов.
– Чему я могу радоваться вдали от Рима?
– Уединению. Возможности удалиться от суеты большого города, уйти в самого себя. Не мы ли часто говорили о том, что жизнь в Риме полна неудобства и пустоты, вечного движения без цели?
– Так вот чем я должен утешаться? – с иронией произнес Децим. – Только не говори, что о том же самом мечтал Луций Ребилл!
Ливия пожала плечами.
– При чем тут Луций?
– Знаешь, Ливия, – в голосе Децима звучало скрытое раздражение, между тем как взгляд оставался отрешенно-холодным, – каждый шаг человека – это соприкосновение с богами и законом, но вот ты как-то сумела обмануть первых и обойти второй. А еще говорят, упавшая звезда никогда не возвращается на небо! Ты спала с Гаем Эмилием еще до того, как вышла замуж за Луция. (Щеки Ливий пылали; Децим никогда не выражался так прямо и резко, он всегда казался вежливым, покладистым, радостно-беспечным.) А потом убежала с ним от мужа. Эти два поступка заслуживали самого сурового наказания, но тебе все сошло с рук! Захотела развлечься с любовником и развлеклась, пожелала вернуться к мужу и вернулась. А я? Да, я не стал служить в армии, не собирался заниматься политикой: за это меня сослали сюда. Скажи, разве я был достоин такого приговора?
Ливия долго молчала. Они миновали рощицу и вышли в поле. Здесь был чистый, прямо-таки сверкающий воздух, и ветер привольно метался над землей, он разносил по округе запахи нагретых солнцем трав и свежей листвы.
– Децим, разве ты не знаешь, что твоя жена ждет ребенка? – тихо спросила молодая женщина.
Он нервно передернул плечами.
– Да?
– Она такая юная и неопытная, что даже не понимает, что с ней происходит.
– Ты ей объяснила?
– Пришлось, – сказала Ливия, глядя брату в глаза.
– Может, ты помогла бы ей понять еще что-нибудь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156