ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
И его слова срывались с губ медленно, тяжеловесно, как камни.
– Будет заключен мир; возможно, изгнанникам позволят вернуться в Рим, но им трудно рассчитывать на большее. Отобранные у проскрибированных земли раздроблены, и не думаю, что наши правители возместят осужденным их убытки.
Гай закрыл глаза, подставляя лицо потокам солнечного света.
– И все-таки, – с глубоким вздохом промолвил он, – я бы хотел вернуться в Рим!
– Это было бы неплохо, – согласился Клавдий, – не уверен, что морская держава Помпея просуществует долго.
Они немного поговорили о Сексте Помпее: Гай не скрывал, как мало, по его мнению, похож «избранник Нептуна» на избавителя Республики. Потом осторожно спросил:
– Как поживает госпожа Юлия?
– Превосходно. Она воспитывает детей: их уже трое, две девочки и мальчик.
– А… Ливия Альбина?
Гай невольно замер, ожидая ответа: в его лице были тоска и страсть.
– Тоже неплохо.
– Ее дочь здорова?
– Вполне.
Гай помедлил. Он глядел туда, ввысь, где теснились горные кручи, вершины которых сливались с облаками.
– Они живут у Марка Ливия?
– Нет, Ливия с ребенком живет в доме своего мужа, Луция Ребилла.
По телу Гая жгучей волной пробежала дрожь.
– Они… сошлись?
Клавдий кивнул. Он шел, положив руку на рукоять меча, и теперь невольно сжал ее.
– Знаю, для тебя это плохое известие, Гай Эмилий, но ты должен понять: ей было тяжко жить у отца.
– Ее преследовали, унижали?
– Не думаю. И все же Марк Ливий – человек, не привыкший переносить позор. К тому же совсем не годится лишать ребенка отца.
Гай криво усмехнулся:
– Должно быть, Луций идет в гору?
– Да. В этом году его избрали эдилом.
Они продолжали идти молча. У Гая было такое чувство, будто он вернулся в свой дом и не узнал его: он стоял на пороге, а из дверей веяло могильным холодом. И в то же время в его сердце словно бы наглухо захлопнулись какие-то ставни. Он едва нашел в себе силы сказать:
– У меня к тебе просьба, Клавдий: пожалуйста, не говори Юлии, что видел меня. Не хочу, чтобы Ливия знала… Пусть живет спокойно. Обещаешь? – В его голосе была глухая, отчаянная мольба.
– Обещаю.
Гай с трудом дождался конца переговоров. Их результаты были следующими: Секст Помпей получал Сицилию и ряд близлежащих островов в единоличное владение, взамен чего не должен был принимать беглых рабов и препятствовать подвозу хлеба в Рим. Скрывавшиеся на Сицилии изгнанники получили возможность вернуться домой: это известие было воспринято с радостным облегчением; прибывшие в Путеолы патриции принялись оживленно обсуждать, как поскорее попасть в Рим.
Гай Эмилий не принимал участия в этих разговорах, он молчал, словно бы отгородившись глухой стеной. Когда все закончилось, он оказался среди тех, кто ехал обратно на Сицилию. В основном это были такие, как Мелисс: люди незнатные и бедные, за деньги готовые служить хоть подземным богам, не ведающие родины, дома и чести.
Мелисс подошел к Гаю на корабле, и тот, кажется, впервые не увидел на его лице презрительно-ироничной усмешки.
Он, как всегда, выглядел человеком вне сословий: простая туника с заткнутым за пояс кинжалом, стоптанные сандалии; его темные волосы трепал ветер, а в лицо светило солнце, отчего он сузил глаза, и они казались нарисованными углем блестяще-черными полосками.
– Что случилось? Почему ты не вернулся в Рим?
Гай Эмилий властно отстранил его рукой и отошел, глядя вперед потемневшим, ненавидящим взглядом.
…Он плохо помнил, как очутился в своем прежнем жилье. Смеркалось; он оглядел окутанное сумерками помещение, казавшиеся чужими вещи. Тени заполнили все углы, в окне неподвижно висела луна. Гай вышел на улицу. В лунном свете мрачные громады скал выглядели огромными и страшными: казалось, холод и страх подкрадываются со всех сторон и заползают в сердце, сжимая его ледяными щупальцами. Подернутый темной пеленой мир выглядел мрачным и зловещим.
Он вернулся в дом и сел на кровать. Рабов не было: перед отъездом Гай отправил их обратно к Сексту Помпею. Его руки похолодели, тогда как лоб покрылся испариной. Гай взял в руки лежащий на столе кинжал и принялся играть им, перекладывая из руки в руку, с выражением глубокой горести на лице. Его пальцы побелели и судорожно подергивались, он понурил голову. Потом неожиданно встрепенулся и нанес себе резкий удар в грудь. Гаю показалось, что рука дрогнула и клинок отклонился вправо, однако он услышал хруст плоти и почувствовал боль, от которой на миг прервалось дыхание. Одежда мгновенно пропиталась кровью.
Гай упал на кровать и лежал, ощущая смесь облегчения, радости и острого страха. Сознание постепенно заволакивал туман; последнее, что Гай увидел, – чье-то худощавое, обтянутое смуглой кожей лицо. Кто-то схватил его за руку и сильно сжал…
Потом Гай потерял сознание.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА I
Ливия вышла в сад и остановилась, глядя на застывший в вышине серебристый звездный узор. Дул теплый ветер, шумели листья, откуда-то доносились одинокие, таинственно-печальные звуки. Молодая женщина задумалась. Временами ей казалось, будто она существует в каком-то странном, наполненном чужими выдумками мире, скрывая что-то свое, истинно сокровенное. Иногда она мысленно погружалась в давние ощущения, словно пытаясь возродить саму себя, прежнюю. И тогда в ее душе нежным колокольчиком звучал слабый отзвук того, чем она жила раньше.
Вскоре Ливий пришлось вернуться к гостям. Пирующих было девять, по числу муз; согласно новой моде, они возлежали на расставленных вокруг овального столика полукруглых ложах. Сосуды алого и темно-красного цвета, красивый мерцающий свет… Сегодня, в день Юпитера, за три дня до априльских ид 718 года от основания Рима праздновался день ее рождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
– Будет заключен мир; возможно, изгнанникам позволят вернуться в Рим, но им трудно рассчитывать на большее. Отобранные у проскрибированных земли раздроблены, и не думаю, что наши правители возместят осужденным их убытки.
Гай закрыл глаза, подставляя лицо потокам солнечного света.
– И все-таки, – с глубоким вздохом промолвил он, – я бы хотел вернуться в Рим!
– Это было бы неплохо, – согласился Клавдий, – не уверен, что морская держава Помпея просуществует долго.
Они немного поговорили о Сексте Помпее: Гай не скрывал, как мало, по его мнению, похож «избранник Нептуна» на избавителя Республики. Потом осторожно спросил:
– Как поживает госпожа Юлия?
– Превосходно. Она воспитывает детей: их уже трое, две девочки и мальчик.
– А… Ливия Альбина?
Гай невольно замер, ожидая ответа: в его лице были тоска и страсть.
– Тоже неплохо.
– Ее дочь здорова?
– Вполне.
Гай помедлил. Он глядел туда, ввысь, где теснились горные кручи, вершины которых сливались с облаками.
– Они живут у Марка Ливия?
– Нет, Ливия с ребенком живет в доме своего мужа, Луция Ребилла.
По телу Гая жгучей волной пробежала дрожь.
– Они… сошлись?
Клавдий кивнул. Он шел, положив руку на рукоять меча, и теперь невольно сжал ее.
– Знаю, для тебя это плохое известие, Гай Эмилий, но ты должен понять: ей было тяжко жить у отца.
– Ее преследовали, унижали?
– Не думаю. И все же Марк Ливий – человек, не привыкший переносить позор. К тому же совсем не годится лишать ребенка отца.
Гай криво усмехнулся:
– Должно быть, Луций идет в гору?
– Да. В этом году его избрали эдилом.
Они продолжали идти молча. У Гая было такое чувство, будто он вернулся в свой дом и не узнал его: он стоял на пороге, а из дверей веяло могильным холодом. И в то же время в его сердце словно бы наглухо захлопнулись какие-то ставни. Он едва нашел в себе силы сказать:
– У меня к тебе просьба, Клавдий: пожалуйста, не говори Юлии, что видел меня. Не хочу, чтобы Ливия знала… Пусть живет спокойно. Обещаешь? – В его голосе была глухая, отчаянная мольба.
– Обещаю.
Гай с трудом дождался конца переговоров. Их результаты были следующими: Секст Помпей получал Сицилию и ряд близлежащих островов в единоличное владение, взамен чего не должен был принимать беглых рабов и препятствовать подвозу хлеба в Рим. Скрывавшиеся на Сицилии изгнанники получили возможность вернуться домой: это известие было воспринято с радостным облегчением; прибывшие в Путеолы патриции принялись оживленно обсуждать, как поскорее попасть в Рим.
Гай Эмилий не принимал участия в этих разговорах, он молчал, словно бы отгородившись глухой стеной. Когда все закончилось, он оказался среди тех, кто ехал обратно на Сицилию. В основном это были такие, как Мелисс: люди незнатные и бедные, за деньги готовые служить хоть подземным богам, не ведающие родины, дома и чести.
Мелисс подошел к Гаю на корабле, и тот, кажется, впервые не увидел на его лице презрительно-ироничной усмешки.
Он, как всегда, выглядел человеком вне сословий: простая туника с заткнутым за пояс кинжалом, стоптанные сандалии; его темные волосы трепал ветер, а в лицо светило солнце, отчего он сузил глаза, и они казались нарисованными углем блестяще-черными полосками.
– Что случилось? Почему ты не вернулся в Рим?
Гай Эмилий властно отстранил его рукой и отошел, глядя вперед потемневшим, ненавидящим взглядом.
…Он плохо помнил, как очутился в своем прежнем жилье. Смеркалось; он оглядел окутанное сумерками помещение, казавшиеся чужими вещи. Тени заполнили все углы, в окне неподвижно висела луна. Гай вышел на улицу. В лунном свете мрачные громады скал выглядели огромными и страшными: казалось, холод и страх подкрадываются со всех сторон и заползают в сердце, сжимая его ледяными щупальцами. Подернутый темной пеленой мир выглядел мрачным и зловещим.
Он вернулся в дом и сел на кровать. Рабов не было: перед отъездом Гай отправил их обратно к Сексту Помпею. Его руки похолодели, тогда как лоб покрылся испариной. Гай взял в руки лежащий на столе кинжал и принялся играть им, перекладывая из руки в руку, с выражением глубокой горести на лице. Его пальцы побелели и судорожно подергивались, он понурил голову. Потом неожиданно встрепенулся и нанес себе резкий удар в грудь. Гаю показалось, что рука дрогнула и клинок отклонился вправо, однако он услышал хруст плоти и почувствовал боль, от которой на миг прервалось дыхание. Одежда мгновенно пропиталась кровью.
Гай упал на кровать и лежал, ощущая смесь облегчения, радости и острого страха. Сознание постепенно заволакивал туман; последнее, что Гай увидел, – чье-то худощавое, обтянутое смуглой кожей лицо. Кто-то схватил его за руку и сильно сжал…
Потом Гай потерял сознание.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА I
Ливия вышла в сад и остановилась, глядя на застывший в вышине серебристый звездный узор. Дул теплый ветер, шумели листья, откуда-то доносились одинокие, таинственно-печальные звуки. Молодая женщина задумалась. Временами ей казалось, будто она существует в каком-то странном, наполненном чужими выдумками мире, скрывая что-то свое, истинно сокровенное. Иногда она мысленно погружалась в давние ощущения, словно пытаясь возродить саму себя, прежнюю. И тогда в ее душе нежным колокольчиком звучал слабый отзвук того, чем она жила раньше.
Вскоре Ливий пришлось вернуться к гостям. Пирующих было девять, по числу муз; согласно новой моде, они возлежали на расставленных вокруг овального столика полукруглых ложах. Сосуды алого и темно-красного цвета, красивый мерцающий свет… Сегодня, в день Юпитера, за три дня до априльских ид 718 года от основания Рима праздновался день ее рождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156