Вы живете там же?
– Нет, теперь в другом месте. Нашли квартиру получше.
– Вот как! А твой отец, Элиар, он вернулся? Что о нем слышно?
– Ничего. Вот уже несколько лет мы не знаем, где он и жив ли вообще.
Ливия внимательно посмотрела на собеседника.
– Как же вы жили все это время? Твоя мать работала в мастерской?
– Нет, не получалось… – Он слегка замялся, потом сказал: – Быть может, мама сама расскажет о себе…
Карион выглядел растерянным и встревоженным, и Ливия прекратила спрашивать о Тарсии.
– А как ты? – промолвила она – Окончил начальную школу?
– И грамматическую тоже. За то, что я хорошо учился, мне подарили несколько книг.
Ливия улыбнулась.
– Ты пишешь стихи?
– Да, – просто ответил он. – И прошу богов не отнимать у меня вдохновение.
«Не отнимать! – подумала Ливия. – Каково! Многие были бы счастливы, если б боги подарили им хотя бы каплю…»
Она продолжала изучать его лицо. В этом юноше угадывалось сознание какой-то особой свободы, стремление не к счастью и не к покою, а к возможности жить по своему усмотрению. Этим Карион напомнил ей Гая Эмилия. Хотя, кажется, Гай был изначально разочарован в жизни, тогда как этот мальчик явно верил в свою удачу. И вместе с тем в нем чувствовалась незащищенность, некая опасная для него открытость.
– Боги уже сделали для тебя все, что могли, – сказала женщина, – они указали тебе путь. Пожалуй, стоит обратиться к людям. Конечно, тебе не избежать трагической борьбы с собой: таков удел всех смертных. А в остальном… мы должны тебе помочь. Ты что-нибудь прочитаешь… сейчас?
Карион согласился – без смущения, но и без лишней гордости прочитал два недлинных стихотворения, и Ливия наслаждалась плавным течением певучих строк. Все очень просто, никакого нагромождения украшений, а главное – настроение, искренность и неожиданно «взрослые» переливы чувств.
Ливия удивилась, как Тарсия смогла воспитать такого сына. Бывшая рабыня, пусть образованная, но… И как сумел этот мальчик написать такие стихи в трущобах Субуры! Не удержавшись, она задала вопрос и получила ответ:
– Случается, мир, в котором мы живем, изменяется сообразно тем мыслям и чувствам, какие мы испытываем в данный момент…
Женщина поняла: ему было даровано ощущение связи с неким другим, высшим миром, корни Кариона были там, а не здесь. И он знал то, что было скрыто от других людей; неутолимая жажда новых внутренних открытий и питала собой его творчество.
Внезапно Ливия представила, как жестокая рука судьбы берет это прекрасное, живое и сбрасывает с невидимого пьедестала в грязь, смешивает с жестокой толпой. И если он утратит свой дар, то будет несчастен, поскольку никогда не забудет ощущения легкости мысли, полета души.
Ливия была так очарована Карионом, что, забывшись, проговорила с ним более часа и под конец сказала:
– Хочешь пройти в библиотеку? У меня много новых книг.
Он радостно встрепенулся:
– Сейчас? О, да, госпожа!
– Прекрасно. Правда, я должна идти. Тебя проводит Аскония.
Ливия вызвала рабыню и велела ей отыскать девочку. Дочь пришла довольно быстро и, остановившись, вопросительно посмотрела на мать. В раннем детстве они с Карионом играли вместе, но теперь она лишь холодно кивнула в ответ на его дружеское приветствие.
Ливия сделала вид, что ничего не заметила. Она сказала Асконии:
– Ты помнишь Кариона? Покажи ему библиотеку.
Лицо девочки не дрогнуло; ничем не выразив своего неудовольствия, она пошла вперед по дорожке. Аскония всегда чутко улавливала разницу в положении людей и относилась к ним с той степенью уважения, какой они соответствовали. Ее серые глаза смотрели так, как будто видели человека насквозь, и в то же время ей не было дано постичь чего-то очень понятного и простого. Она была не по-детски рассудительна и серьезна, и иногда Ливий хотелось схватить дочь и растормошить. Маленький Луций был совсем другим.
Пять лет назад произошло великое переселение: семейство Ребиллов переехало в более просторный и богатый особняк отца Ливий, а дом Луция сдали одному сенатору, который был родом из провинции и не имел жилья в Риме. Спустя год после рождения внука Марк Ливий без сожаления оставил службу и занялся воспитанием маленького Луция. Луций-старший, которому не хватало времени заниматься с сыном, охотно предоставил мальчика Марку Ливию, и дед сам учил внука грамоте, читал ему историю, прививал необходимые знания, делал полезные подарки: маленький меч, игрушечный щит, деревянную лошадку, а недавно купил ворона, которого они вместе учили говорить. Мальчик был жизнерадостный, веселый, шаловливый, его любили все, от мала до велика. Марку Ливию исполнилось семьдесят лет – возраст весьма почтенный для римлянина, но он был еще бодр, обладал хорошей памятью и ясным умом. С некоторых пор он мало интересовался политикой, считая, что его время прошло: почти все сверстники и соратники умерли, и сама форма правления государством стала иной. Он любил сравнивать себя с островком, который захлестывают волны чужой, незнакомой жизни: с каждым годом все меньше остается знакомой, привычной земли, по которой с детства ступали ноги.
Что касается Луция, в последние годы он приобрел множество полезных знакомств и связей и уже не нуждался в помощи Марка Ливия. Он вошел в состав обновленного сената, поскольку все это время оставался на стороне Октавиана. «Я с тем, кто в Риме, управляет государством, а не развлекается с женщиной в Александрии», – презрительно говорил Луций. Он спокойно относился к разрушениям и войнам, считая, что падение и гибель чего-то прогнившего и древнего могут стать залогом новой, лучшей жизни и государственного строя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156