– Дикарка, которую ты называешь своей женой, искусала меня, словно бешеная собака!
Алим застыл в изумленном молчании, а затем принялся хохотать. Он смеялся веселым, заливистым мальчишеским смехом до тех пор, пока Зухра не обратилась в бегство, а затем отправился на поиски Зюлейки. Молодой человек пребывал в прекрасном настроении. Он был поглощен любовью и страстью и не обращал внимания на перемены, которые творились в государстве.
Как и предполагал Алим, весть о его женитьбе утонула в ворохе новостей, какими в те дни был полон Багдад. Глава барида Али ибн Идрис аль-Хишам пытался добиться аудиенции у преемника Харун аль-Рашида и заручиться его благосклонностью; он едва обратил внимание на возвращение Алима. Война? Мысли о ней были подобны тени птичьих крыльев, что порой мелькают над безмятежной землей, озаренной солнечным светом.
Наступающий мрак быстро гасил сказочно нежные краски сумерек, все вокруг наполнялось жаркой черной тьмой, и молодой человек радовался в предвкушении долгой ночи, пучине желаний и бездне неуемных любовных восторгов.
Он нашел жену свернувшейся калачиком на большой кровати, которая должна была стать ложем их долгой супружеской любви, и подумал, что она спит.
Зюлейка не спала, она с замиранием сердца ждала, что скажет супруг. Алим молчал, тогда она повернула к нему заплаканное лицо и подавленно прошептала:
– Я сама не знаю, как это могло случиться! Я не хотела, но когда она сказала, что…
– Ты о Зухре? – перебил Алим.
– Да.
Молодой человек облегченно вздохнул и вновь рассмеялся.
– Ты – чудо, Зюлейка! Я бы не просто ее искусал, а перегрыз бы ей горло! Не представляешь, насколько я рад тому, что ты поставила Зухру на место! А с Джамилей подружилась?
– Кажется, да.
Алим подошел к ложу и склонился над ней.
– Я по тебе соскучился!
Его лицо не было лицом повелителя, господина – он смотрел на нее глазами влюбленного мальчишки.
– Ты такая красивая!
– Это рубашка Джамили, – пробормотала Зюлейка.
– При чем тут рубашка! Я хочу сказать, что ты красива сама по себе. – Он протянул к ней руки и крепко обнял. – А рубашку лучше снять.
Молодая женщина исполнила просьбу мужа, он тоже разделся. В неярком сиянии подвешенных к потолку светильников тело Алима казалось золотистым, будто обласканным солнцем. В светлых глазах вспыхивали яркие огоньки. В его движениях сквозила сила и сдержанная, чисто мужская грация. Он казался Зюлейке самым прекрасным, самым желанным мужчиной на свете, и она в сотый раз сказала себе, что его любовь стоит любых жертв.
Алим вдыхал запах ее кожи, ее трепещущего тела. Никогда еще он не чувствовал себя таким ненасытным и с радостью повторял: впереди вся ночь, много ночей, целая жизнь! Зюлейка ощущала ни с чем не сравнимый аромат мужского тела, предвещающий слияние с женщиной. Ей казалось, что пахнет цветами и медом, и это лишало ее воли, затуманивало разум. Реальный мир, полный ненужных переживаний и мелочных забот, остался за стенами их спальни. Тела подчинялись единому слаженному ритму, а сердца бились, как сумасшедшие.
Настоящее вспыхнуло и рассыпалось яркими искрами, как ее чувства и мысли. Внезапно Зюлейка поняла, что ей не надо о чем-то заботиться и переживать, не надо бояться, – ей нужно просто любить. Без оглядки, без напряжения, без страха перед будущим. Любить и быть любимой.
Падающие звезды прочерчивали черное небо огненными полосками. Темно-синяя глубина Вечности была до края переполнена созвездиями – серебряными монетами, которым нет ни числа, ни цены. Вечности, которая так же мала перед взором Аллаха, как мала песчинка под копытом верблюда.
Засыпая в объятиях друг друга, влюбленные думали: «Как прекрасен мир! Как хорошо жить на свете!».
Джамиля застала Зухру в саду, в беседке, где та медленными глотками пила ароматный кофе, время от времени протягивая руку за фруктами: янтарными дольками апельсинов и нежнейших персиков, ломтиками пахучей медовой дыни. Блюдо, на котором были разложены фрукты, поражало своей красотой: бледно-желтое, с металлическим глянцем и изображенным на нем синим павлином с пышным черно-зеленым хвостом.
Облаченная в тончайшую изумрудно-зеленую рубашку, искусно причесанная, Зухра выглядела безупречно. Тонкую талию женщины обвивал пояс из широких золотых звеньев, на грудь спускались бесчисленные ожерелья и цепочки. Девушка улыбнулась.
– Привет! Как провела ночь?
– Мне мешало вон то окно.
Зухра указала на распахнутые ставни комнаты, в которой спали, крепко обнявшись, новоиспеченные муж и жена. Солнечные блики отбрасывали янтарные тени на их лица, выглядевшие удивительно красивыми и безмятежными.
– Нам надо привыкнуть к тому, что отныне в нашем доме есть счастливая супружеская пара.
– Я никогда не смирюсь с тем, что в моих владениях поселилась дикарка! – чеканя каждое слово, заявила Зухра.
Джамиля предпочла промолчать. Она прекрасно помнила о своем обещании сопровождать Зюлейку на рынок. Девушка боялась, что Зухра заявит: «Или я, или она». Однако женщина ничего не сказала. Зухра хорошо понимала: лучше заручиться незримой поддержкой союзницы своего врага, чем действовать в одиночку.
Когда Зюлейка вышла к Джамиле, та вновь удивилась выражению ее лица: в нем была победа над страхом и душевной болью и вместе с тем – трогательная девичья мягкость.
Увидев на жене Алима все ту же рубашку, Джамиля спросила:
– Мы идем за покупками? Ты завтракала?
Зюлейка кивнула. Обилие и разнообразие блюд смутило ее, внушило благоговейный страх. Здесь были нежнейшие лепешки, артишоки, копченое мясо, всевозможные фрукты и сладости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74