– Если кого-то из них нет, сразу замечу и скажу об этом его хозяину.
– То есть ты помнишь даже соседских?
Ясин смотрел с недоумением.
– Я знаю всех животных в оазисе. Верблюдов, лошадей, коз, баранов, собак. Каждое животное отличается от остальных, разве не так?
– Конечно, – ответил Алим, хотя не был уверен в этом.
Очевидно, мальчик не знает самых простых вещей и его придется долго учить. А как наладить его отношения с окружающими? Пожалуй, это будет нелегко!
Внезапно молодой человек вспомнил Зухру и вздрогнул. Появление этого ребенка станет для нее большим ударом! Она просто взбесится, и ему, Алиму, предстоит пережить ее гнев, в чем-то, конечно, справедливый, и постараться сделать так, чтобы Ясин не был обижен судьбой, а Зюлейка чувствовала себя счастливой.
Он в бессилии закрыл глаза.
– Пора спать. Иди в шатер, Ясин.
– Хорошо, господин.
Молодой человек вздрогнул.
– Можешь звать меня Алимом.
Он уложил мальчика в походном шатре, но Ясин не спал, пребывая в полузабытьи, а в середине ночи окончательно очнулся и вышел наружу.
Пустыня спала, вернее, казалось, что она спит, а на самом деле в ее недрах пробуждалась кипучая жизнь: вылезали наружу бесчисленные насекомые, сновали юркие ящерицы, ползали змеи. Ясину не хотелось лежать в уютной темноте шатра, рядом с распростертыми в безмятежном спокойствии телами. Эти люди никогда не жили в песках и не могли почуять скрытой опасности.
Глубокий мрак был безмолвен, непроницаем, недвижен. Лишь над головой мелькали светящиеся точки, будто мириады раскаленных угольков.
Наконец наступил рассвет. Небо алело, словно открытая рана; казалось, по облакам растекаются ручейки крови. Пески пламенели живым розовым огнем.
Внезапно Ясин почуял нечто такое, что может почуять только бедуин. Мальчик пробрался в шатер и растолкал Алима.
– Что случилось? – спросил тот, в недоумении хлопая ресницами.
– Сюда кто-то едет. Люди. Много людей!
Молодой человек вылез наружу и огляделся.
– О чем ты говоришь? Я никого не вижу!
Вокруг и впрямь не было ни одной живой души. В столь ранний час пустыня еще не дышала печным жаром, сухой воздух был по-ночному прохладен и чист, меж невысоких дюн гулял легкий ветерок.
– Потому что они еще далеко, – уверенно произнес Ясин. – Но мы движемся им навстречу. Лучше свернуть и переждать.
– И заблудиться?
– Мы не заблудимся.
Когда спутники Алима проснулись, он передал им слова Ясина. Те не хотели слушать мальчишку. Что он выдумывает! Кругом тишина, никаких посторонних запахов, а Куфа совсем рядом. Куда сворачивать и зачем? Чтобы сбиться с пути?
Пока собирали шатер, укладывали вещи и проверяли упряжь верблюдов, Алим продолжал размышлять. Едва ли ему удастся уговорить проводников. Те считают работу выполненной, не чуют опасности и ждут не дождутся, когда выберутся из пустыни! Он решил поговорить с Ясином, и тут выяснилось, что ребенок исчез. Его искали, облазили соседние дюны, кричали и звали – все напрасно!
Проводники злились, они не желали задерживаться в пустыне из-за того, что мальчишке вздумалось удрать! Все верблюды были на месте, значит, Ясин отправился в путь пешком. Алим был в отчаянии. Что взбрело в голову маленькому бедуину?! И как теперь быть?
– Поступай как хочешь, хозяин, – объявил старший проводник. – Уговор мы выполнили, помогли тебе найти мальчика. Если он решил сбежать – это не наше дело.
Алим не мог с ними спорить и не мог остаться один в пустыне. Скрепя сердце он отправился в Куфу. У него осталось мало денег, и о том, чтобы нанять новых провожатых, не могло быть и речи – хотя бы хватило на то, чтобы вернуться в Багдад! Что он скажет Зюлейке? Не мог же он связать мальчишку и приторочить к седлу, как тюк с тряпьем!
Что он сделал не так, почему ребенок сбежал?!
811 год, окрестности Куфы
Они поняли, что Ясин был прав, когда вышли на дорогу, над которой вздымалось огромное облако красной пыли, и услышали шум и дробную поступь множества лошадиных копыт. В душном послеполуденном мареве шагавшая к Куфе армия казалась гигантским чудовищем, порождением кошмарного сна.
К Алиму и его спутникам подъехали какие-то люди, явно не солдаты. С полузакрытыми лицами, все в черном, словно неведомые мстители, они потребовали предъявить бумаги. Алим показал грамоту, которую сделал еще в Багдаде, рассказал о цели своего путешествия и объяснил, что его спутники – нанятые в Куфе проводники. Он не сомневался, что их отпустят: они были мирными людьми и не представляли никакой опасности для армии аль-Мамуна, хотя тот и был врагом нового халифа.
Грамота пошла по кругу. Люди аль-Мамуна о чем-то переговаривались и что-то решали.
– Твои спутники могут быть свободны, – наконец сказал один из них, – а ты пойдешь с нами.
– Но я…
– Это приказ. Свяжите ему руки!
Алим был поражен. Что происходит? Неужели его приняли за шпиона? Бороться было бессмысленно, спорить не приходилось. Оставалось надеяться, что вскоре с недоразумением будет покончено и его отпустят на свободу.
Алим брел по раскаленной от зноя дороге и беспрестанно думал о Ясине. Удастся ли мальчишке вернуться в оазис? Уж лучше бы он взял одного из верблюдов, а не отправлялся пешком!
Солнце немилосердно жгло тело сквозь одежду, от пыли щекотало в носу и горле, слезились и чесались глаза. Дорога была искромсана подковами лошадей и колесами метательных орудий. Очевидно, война будет серьезной и долгой. Если армии аль-Мамуна удастся дойти до Багдада, предстоит осада: о прежней, безмятежной и мирной, жизни придется забыть!
К вечеру армия остановилась под Куфой. Алим сел под деревом, неловко прислонившись к стволу, и стал ждать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74