Но в ту же самую минуту она испытывала тайную благодарность к нему за то, что он рядом.
– С тобой все в порядке? – послышался его тихий голос среди шума беснующейся реки.
Вместо ответа Уинн покачала головой. Какой смысл притворяться? Чтобы облегчить его угрызения совести?
Она почувствовала, что он подошел ближе. Стоило ей протянуть назад руку, и она могла бы дотронуться до него. Она смотрела прямо перед собой, вглядываясь в темноту, туда, где был невидимый противоположный берег.
– Уинн. – Голос его раздался даже ближе, чем она ожидала. – Я знаю, этот день… оказался для тебя нелегким.
На ее лице промелькнула горестная улыбка.
– Нелегким? Значит, вот какое слово ты подобрал. В таком случае я удивлена, что ты это признаешь. Ведь с самого начала ты был убежден, что так будет лучше для моих детей. – Она помолчала, пытаясь справиться с комком, подступившим к горлу. – Как будто ты можешь знать, что для них лучше.
– Ах, Уинн. Многое я действительно знаю. Когда-то я был одним из них, забыла?
При этих словах она резко обернулась.
– Это не одно и то же! – закричала она, чувствуя чуть ли не облегчение, что наконец-то может открыто противостоять ему. – У тебя была мать. Ты никогда ее не терял. А я… я потеряла их!
Хотя темнота разделяла их, как пропасть, Уинн обвиняла его взглядом и знала, что достигла цели.
Но он, как всегда, не зная жалости, не отступал от своего.
– Ты скорбишь из-за них или из-за себя? Подумай хорошенько, прежде чем ответить. Или ты боишься, что они потеряют меньше, чем ты?
Уинн вся напряглась, но не сумела полностью унять дрожь, охватившую ее с ног до головы. Она с такой силой сжала кулаки, что ногти впились ей в ладони.
– Они не потеряют крышу над головой. Вкусную еду. Красивую одежду. Великолепных коней. Не сомневаюсь, у них будет все, что дают деньги. Ну а как же родитель, который любит их?..
– Даже ты не можешь сомневаться в искренности чувств лорда Уильяма к Рису и Мэдоку, – сказал Клив, обрывая ее страстный монолог.
– Он для них чужой человек. Да, конечно, сейчас он рад, что они у него. Но что будет через год? Или два? Или пять? Когда они заболеют или испугаются чего-нибудь? Он их утешит, как утешила бы мать? Как утешила бы я? – Уинн замолчала, чтобы перевести дыхание и откинуть со щеки непослушный локон. – Даже у тебя была мать.
– Но теперь им нужен отец.
– Только не он, – вырвалось у нее. – Только не англичанин.
В тишине, нависшей над ними, торжествующе шумела река, неся вперед свои холодные и безжалостные воды. Уинн понимала, что ее последние слова оскорбляли не только лорда Уильяма, но и Клива, и она не стала бы кривить душой, будто не стремилась к этому. Ей хотелось его ранить. Так же больно, как он ранил ее.
Но он, казалось, был решительно настроен, не воспринимать ее слова.
– А может, им нужно и то и другое, – предположил он и развел руки в широком жесте. – А может, все устроится совсем не так, как ты думаешь. Если бы ты согласилась остаться…
Он замолк, его слова потерялись в ночи. И все же это уклончивое предложение эхом отозвалось в груди Уинн и обещанием, и угрозой. Ей нужен был глоток свежего воздуха, чтобы поддержать внезапно ослабевшую решимость. Но Клив как будто угадал ее чувства. Он знал, в чем она наиболее уязвима.
– Останься, Уинн. Останься возле своих сыновей. Я смогу это устроить.
Она покачала головой, подавляя соблазн. Всегда быть рядом с близнецами. Рядом с Кливом.
– Нет, нет, – пробормотала она, не в силах больше смотреть на него.
Она с отчаянием огляделась по сторонам, но, так ничего и, не увидев, резко отвернулась и опять устремила взгляд на черную бурлящую реку. Ее пальцы сомкнулись вокруг старинного раднорского амулета, и она сделала еще один шаг в ледяную воду, которая дошла ей уже до колен. Если бы только можно было скрыться от этого замка. От Клива.
Но этому не суждено было случиться. Руки Клива оказались у нее на плечах, и, не говоря ни слова, он вывел ее на берег. Только когда Уинн присела на перевернутую лодку, он ее отпустил и принялся беспокойно вышагивать перед ней по усыпанному гравием берегу.
– Дело в том, что, если бы ты осталась, это решило бы множество проблем.
– Твоих? Или моих? – насмешкой откликнулась Уинн.
– Наших, Уинн. Наших. – Он опустился перед ней на корточки и взял в ладони ее холодные руки. – Твои дети наполовину англичане. Ничего нет ужасного в том, если они вырастут на английской земле. О них хорошо будут заботиться. И о тебе тоже.
– Уж не ты ли? – предположила Уинн, стараясь быть ироничной, но с досадой была вынуждена признать, что вопрос ее прозвучал неуверенно.
– Да, я.
В первый момент показалось, что найдено простое решение. Если она останется, то ей не придется никого лишаться. Ни близнецов. Ни Клива… Но так же быстро Уинн поняла, что ей придется отказаться от дома и собственной жизни. Она отдаст себя на милость этого человека, а ради чего?
– А как же я? Что буду здесь делать я? Ты об этом подумал? Каково мне будет жить в Англии? Вдали от моего леса. Вдали от Уэльса.
– Я бы… – Он замолчал, проводя большими пальцами по ее запястьям. – Я бы сделал все – все, что угодно, – лишь бы ты была счастлива. Мы были бы вместе, и ты вскоре бы поняла, что Англия не так уж сильно отличается от Уэльса. Наша жизнь здесь могла бы сложиться удачно.
Если бы было можно просто закрыть глаза и пожелать, чтобы эти слова сбылись, Уинн с радостью бы так и поступила. Умей она творить те чудеса, которые ей иногда приписывались, она воплотила бы это красивое видение в жизнь. Но в ней преобладал разум. Практичность. То, что он осмелился вообразить, было неосуществимой мечтой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105