— Надеюсь, ты не позабыла мои наставления, — леди Хэрриет строго поджала губы, скорее утверждая, нежели спрашивая.
— Конечно же, нет, бабушка. Я ничего не забыла. Сказать по правде, я весь день только о твоих словах и думала, — ответила Линни.
Одна из служанок принялась плакать — негромко, но так горько, что тронуло Линни до слез. Но даже сейчас, примеряя подвенечное платье и содрогаясь от страха, она сознавала, что плачут не по ней, а по Беатрис. Интересно, стала бы эта девица заливаться слезами, если бы знала правду? Или она приняла бы обман как должное и, подобно леди Хэрриет, не усмотрела бы ничего особенного в жертве Линни?
Девушка поискала глазами Норму. Эта старая, усталая женщина, хотя и была в восторге от Беатрис, никогда не обращалась с ней, Линни, дурно. Глаза у Нормы тоже были красны, но слез она не проливала. И не улыбалась. Из всех слуг они с Идой единственные понимали истинное положение вещей. Прочие же служанки на омовении Линни не присутствовали. Лишь когда она влезла в длинную из тонкого полотна рубашку, надежно скрывшую от взглядов родовую отметину, их допустили в покои невесты, чтобы помочь ей расчесать и уложить волосы.
Теперь Линни стояла в центре комнаты, одетая в самый роскошный наряд из гардероба ее сестры. На ней были и самые дорогие украшения Беатрис. Волосы невесты были тщательно вымыты, расчесаны и сверкали подобно золотому самородку. Голова Линни была обнажена, ее великолепные волосы стягивал только витой шелковый шнур. Поэтому волосы свободно струились по ее плечам, едва не достигая бедер.
Платье отличалось невероятной пышностью и было сшито для брачной церемонии. Поскольку предназначалось оно Беатрис, Линни не позволяли к нему прикасаться, чтобы лежавшее на ней проклятие никоим образом не передалось бы ее сестре.
Опустив глаза, Линни взирала на каскады легкого шелка цвета морской волны, которые, подобно водяным струям, омывали ее с ног до головы, собираясь в воздушные складки по бокам и у лодыжек. Она потрогала пальчиком чудесную золотую вышивку, которой был украшен левый рукав наряда. Вышивку делала она сама — от начала и до конца. На этом настояла Беатрис, и Линни дни и ночи проводила у окна с иглой, стараясь, чтобы вышло как можно лучше, хотя от напряжения у нее слезились глаза и ныла спина. Беатрис отлично знала, как нестерпимо обижали сестру грубые выходки леди Хэрриет, и изобрела этот тихий способ противостояния деспотизму старухи.
Линии проглотила появившийся у нее при мысли о Беатрис комок в горле.
«Милая, славная сестренка. Ты одна проявляла заботу обо мне, и я отплачу тебе за это добром. Я выйду замуж за этого человека и лягу с ним в постель. И буду обманывать его и врать ему до тех пор, пока у тебя не появится сильный и грозный муж, способный вооруженной рукой отстоять права де Валькуров на замок Мейденстон…»
А когда правда выйдет на свет, Беатрис и ее муж займут свое законное место за господским столом замка в качестве леди и лорда Мейденстона. И они станут благодарить за это ее, Линни, и все тогда в целом свете станут ее уважать и любить.
— Повернись, пожалуйста, миледи, чтобы я могла закрепить складку, — тихим голосом произнесла служанка, у которой глаза оказались на мокром месте. С помощью тяжелой золотой пряжки, украшенной аметистами, она застегнула на талии Линни пышный, белого шелка кушак.
— Твой жених, Беатрис, прислал тебе ключ. Линни перевела взгляд на бабку, которая в своем темном, почти траурном одеянии удивительно походила на большую нахохлившуюся ворону. Девушке тоже вдруг захотелось обрядиться во все черное, поскольку она сейчас с большим удовольствием отправилась бы на похороны, нежели на собственную свадьбу. Но черного платья ей бы никто не дал, ведь сегодня вид ее должен был ублажать глаза мужа.
— Вот он, — леди Хэрриет швырнула ей ключ и залилась хриплым смехом, так как Линни не сделала ни малейшей попытки его поймать. — Подними, дурочка, это ключ от его сердца!
Норма с трудом перегнулась пополам, взяла с пола ключ и протянула его Линни.
— Эту штуку ты должна подвесить себе на пояс, — объяснила она. — Ключ — символ власти и достоинства супруги лорда и хозяйки замка. Хозяйки замка, подумать только!
Линни машинально приняла тяжелый металлический предмет. Хозяйка замка. Прежде это место всегда занимала леди Хэрриет — даже когда ее сын обзавелся собственной женой. Новый лорд, однако, и не думал следовать примеру де Валькура и собирался возложить обязанности хозяйки на плечи Линни.
Осознав наконец все это. Линни с опаской подняла глаза на бабку. И снова пришло к ней приятное ощущение власти, которое она испытала, вступив в перебранку с Питером де ла Мансе и одержав над ним моральную победу. Часом позже то же самое чувство посетило ее, когда она склонялась над больным Мейнардом, зная, что в ее власти позволить брату жить или обречь его на смерть. Власть давала упоительное чувство независимости и свободы, но несла в себе и бремя ответственности.
Если она сделается хозяйкой замка, леди Хэрриет не сможет больше навязывать ей свою волю и издеваться над нею.
Старуха словно бы прочитала мысли девушки: черты лица ее сделались еще более злобными.
— Оставьте нас, — скомандовала она, величественным жестом отпуская служанок. И при этом ни на секунду ни сводила глаз с лица внучки.
Когда женщины удалились, старуха ткнула своим посохом в сторону Линни.
— Желаю тебе избежать искушения и никогда не забывать о своем истинном месте, — прошамкала она. — И не дай тебе бог вообразить, будто ты и на самом деле Беатрис де Валькур, а значит — и хозяйка Мейденстона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131