— Имя?Недолгого колебания, заставившего узника помедлить с ответом, оказалось достаточно, чтобы сэр Эдвард усомнился в правдивости услышанного.— Меня зовут Эрик.— Эрик. — Сэр Эдвард внимательно взглянул на него. — Из каких краев?Снова колебание.— Из Уиклиффа.Этот заносчивый негодяй доставит хлопот, сразу же понял сэр Эдвард. Он отвел глаза от невозмутимого лица пленника, благо для этого был прекрасный предлог: требовалось записать ответы. Да, он нам доставит хлопот, и за ним нужно глядеть в оба. Но он высок, плечист и кажется сильным как бык. Люди с таким телосложением встречаются редко. Даже среди рыцарей сэра Эдварда мало кто мог бы с ним потягаться. Значит, остается только один путь. Этого человека нужно заставить трудиться от зари до зари, поручая ему самые тяжелые, самые изматывающие и унизительные работы. Если он будет уставать как собака, если он будет валиться с ног от усталости, то не сможет причинить особого вреда. Работа и сон — вот к чему сведется вся жизнь этого Эрика. Придется ему либо смириться с такой участью, либо удрать. Сейчас сэру Эдварду до смерти хотелось бы решить, который из этих вариантов более желателен.— Ну что ж, Эрик из Уиклиффа… — Он отбросил перо и откинулся на спинку кресла. — Ты с успехом перенес порку. Другой, менее справедливый лорд мог бы с таким же успехом тебя повесить. Однако, поскольку остаются некоторые сомнения касательно точной меры твоих преступлений, я решил предложить тебе некий выбор. — Он слегка улыбнулся, довольный блистательным замыслом, который только что возник у него в голове. — Ты можешь поработать в замке, у меня в услужении, чтобы показать себя, так сказать. Или ты предпочтешь, чтобы с тобой обращались как со всеми разбойниками, — то есть чтобы тебя судили и повесили.Он криво усмехнулся, заметив, как напряглись скулы стоящего перед ним человека.— Ну, что скажешь? Дальнейшее зависит от твоего решения.Пленник не отвечал. Молчание становилось столь напряженным, что на висках сэра Эдварда набухли вены. Но когда он уже был готов вскочить с кресла и обрушить всю свою ярость на громилу, чья возмутительная наглость превосходила все мыслимые пределы, тот едва заметно кивнул.— Благодарю вас за то, что вы предоставили мне возможность самому сделать выбор, — сказал он жестко. Эрик вздернул подбородок и смело взглянул в лицо сэру Эдварду:— Я принимаю ваше предложение работать у вас в услужении. Можете считать меня одним из самых верных ваших подданных.Пока четверо хмурых стражников вели своего подопечного к выходу, сэр Эдвард с трудом удерживался, чтобы не засмеяться — так позабавили его последние слова. Господи помилуй, да ведь проклятый мошенник повернул все дело так, будто это он оказывает милость, а не наоборот! И он-то будет одним из самых верных подданных? Трудно представить… Ну что ж, неделя тяжелой работы, когда спина все еще горит огнем от ударов кнута, послужит хорошим испытанием этой верности. Вдобавок неприязнь замковой стражи и страх и презрение челяди постоянно будут держать его в напряжении.Сэр Эдвард был вполне доволен собой. Парень слишком заносчив, чтобы долго терпеть такое унижение. Рано или поздно он сорвется, а когда это случится, наказание будет суровым. Пусть только попробует хоть на йоту отклониться от самого незначительного правила, соблюдаемого в замке, — снисхождения он не дождется. Ему предоставлен один-единственный шанс. Если он — даже в самой малой степени — нарушит установленные для него границы, у Розалинды не будет возможности возражать или бросаться на его защиту. 13 Розалинда просто места себе не находила, так терзала ее тревога за Черного Меча; однако она понимала, что к вечерней трапезе — к следующей встрече с отцом — ей следует готовиться самым тщательным образом. В течение дня, после всех треволнений, связанных с поркой, и после того, как она при всех обнаружила свой непокорный нрав, не было общего застолья, и каждый мог лишь второпях подкрепиться нарезанным мясом, хлебом и сыром. Даже эль прихлебывали на ходу. Ратники, слуги, ремесленники — все норовили убраться подальше от разгневанного сэра Эдварда и не попадаться ему на глаза. К вечеру в замке стало поспокойнее, и последовал приказ подать на стол должным образом приготовленный ужин. Туг уж пришлось Розалинде отложить на время свои попечения о разбойнике-провожатом и сделать это как можно натуральнее. Она облачилась в одно из платьев, которые прислал ей отец — некогда они принадлежали ее матери, — гладко уложила волосы, скрепила их шнурком и воткнула в прическу веточку лаванды.У нее не было ни кружев, ни драгоценностей, ни узорных лент; пропали, захваченные грабителями, ее шелковые платья, украшенные нарядной каймой. Однако она не скорбела об их потере — все это сейчас совсем не казалось важным. Только жизнь имеет значение, напомнила она себе, когда ее мысли вновь обратились к человеку, который спас ее в Данмоу. Быть живым, быть в безопасности — вот что действительно важно. Самое роскошное платье, сшитое из золотой парчи, разукрашенное серебром и жемчугом, перехваченное поясом из тончайших золотых цепочек, — ничто по сравнению с возможностью просто дышать глубоко и без страха, под надежной зашитой стен родного дома.Розалинда медленно повернулась, обводя взглядом комнату, в которую теперь вернулась. Странные очертания этой комнаты остались такими же, какими она их помнила: грубые каменные стены, образующие почти настоящий круг, и шесть высоких узких окон, расположенных таким образом, что из них открывался вид во все стороны и можно было созерцать окрестности замка сколько душе угодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133