Но теперь, кота девица молча метнулась к выходу и скрылась из виду, она осталась лицом к лицу с Черным Мечом и под его угрюмым взглядом не сразу даже смогла вспомнить, зачем его искала.Долгим и тягостным было мгновение, когда он просто смотрел на нее. Затем он поднялся на ноги — могло показаться, что это движение далось ему без всяких усилий, но она-то знала, чего оно ему стоило — и бросил ей в лицо:— Какого дьявола тебе здесь надо?В тесных стенах, под низко нависающим потолком конюшни. Розалинда внезапно ощутила угрозу, которая исходила от могучего человека, возвышавшегося перед ней. Он был жестоко избит. Он нуждался в помощи. И все-таки он внушал страх.— Ну? — глумливо торопил он ее. — Ты пришла сюда с какой-то целью, вот и выкладывай, что у тебя на уме. Или я могу заподозрить, что тебя привела сюда одна лишь ревность? — Он насмешливо улыбнулся. — Трудно представить себе, что новобрачная вроде тебя будет долго терпеть, пока ее супруг развлекается с молочницей.Это наглое предположение, да еще вкупе с его скрытым смыслом, привело Розалинду в неописуемую ярость.— Я не новобрачная, и уж во всяком случае ты не мой супруг!И мне нет никакого дела до того, что ты… что ты…— Осторожнее, моя милая жена. — Он умышленно продолжал дразнить ее. — У стен, как говорится, есть уши. Неужели тебе хочется выставить напоказ наши супружеские разногласия?Чтобы его слова звучали еще более оскорбительно, он вопросительно изогнул бровь с видом шутовского превосходства.— Это не супружеские разногласия, — прошипела Розалинда, бросив, однако, испуганный взгляд через плечо в тот конец конюшни, который тонул в темноте. — Это не супружеские разногласия, — повторила она уже тише, но не менее твердо. — Это… это… это чистейшее отвращение!Она вызывающе смотрела на него: пусть только попробует отрицать, что он не внушает ей отвращение. Какая-то часть ее души твердо стояла на своем, готовая утверждать и доказывать до хрипоты, что он ей по-настоящему отвратителен и противен. Но все тот же слабый голос пробивался через ее оборонительные рубежи и нашептывал, что не все в Эрике так уж сильно ее отталкивает. И отмахиваться от назойливого голоса с каждой минутой становилось все труднее и труднее. Черный Меч был так подавляюще мужествен, он обладал властностью и даром повелевать. Она стояла , перед ним в этом тесном закутке и чувствовала, как заливает ее горячая волна воспоминаний о его пылких объятиях. В довершение всех бед его мысли, казалось, следовали тем же путем: серые неумолимые глаза медленно скользили по ее фигуре, словно запоминая каждый изгиб ее тела. Заключенная, как в броню, в плотное шерстяное платье с высоким воротником, Розалинда чувствовала всю силу его взгляда и не находила от него никакой защиты. Внезапно она ощутила, как обволакивает ее аура его мужского присутствия, и задохнулась от запретных воспоминаний и греховного желания. Их глаза встретились, и в его взгляде она прочла обещание-угрозу того, что будет потом, В паническом страхе она отступила на шаг, понимая только одно: надо спасаться, пока не поздно. Но Черный Меч оказался проворнее. Словно прочитав ее мысли, он быстрым движением схватил Розалинду за руку. Оба флакона с приготовленными ею целебными снадобьями упали на слой соломы между ними. Он взглянул на них, потом поднял глаза.— О, это для меня? — спросил он с насмешливой галантностью. — Моя лесная нимфа вернулась, чтобы исцелить мои раны? Может ли такое быть? Неужели я вижу перед собой ту самую девушку, которая пожелала подставить меня под кнут? Ах, кровь Христова, как видно, красавица чувствует себя виноватой, если приходит с целебными мазями. — Он потянул ее за руку и привлек поближе к себе, как она ни упиралась. — Это правда, моя дикая роза? Тебя удручает мысль о глубоких следах, которые оставили твои острые шипы?— Это не моих рук дело, — запротестовала она, безуспешно пытаясь освободиться от его железной хватки. — У меня нет причин, чтобы считать себя виноватой!Но на самом деле она считала себя виноватой, и к ее немалой досаде он каким-то образом это знал,— Ты чувствуешь свою вину, — уверенно возразил он. — Но это не более того, что чувствует любая знатная дама. Мужчина рискует жизнью и вечным блаженством, а прекрасная дева рукоплещет и подбодряет его радостными возгласами. И только когда смолкают фанфары и ликованию приходит конец, ее настигает печаль о ранах, которые он получил. — Он резко выпустил ее руку и цинично усмехнулся:— Что ж, моя прекрасная Роза, ты можешь загладить свою вину.Он повернулся к ней спиной и распрямил плечи.— Нанеси бальзам на мои раны. Боюсь, однако, что он будет обжигать сильнее, чем любой кнут.Первым побуждением Розалинды было немедленно повернуться и удрать. Но вид ужасных красных рубцов, пересекающих его спину, и струпьев запекшейся крови пригвоздил ее к месту. Эти отметины, на которые страшно было смотреть, достались ему из-за нее. Из-за нее он претерпел невыразимые муки и продолжает их терпеть. Несмотря на страх перед ним, несмотря на недоверие к его побуждениям, она не могла оставить его без помощи. Ненависть переплавилась в нестерпимый, удушающий стыд, и слезы набежали на глаза, когда она наконец наклонилась, чтобы поднять упавшие флаконы.— Мне… мне нужна вода, — прошептала она, обращаясь к этой широкой неподвижной спине. — Я сейчас же вернусь.Она схватила стоявшее поблизости ведро и умчалась в темноту. Но если Розалинда и рассчитывала найти хоть какое-нибудь утешение в безлюдной ночи, ей пришлось горько разочароваться. Когда она возвратилась с водой в конюшню, в горле стоял комок и сердце билось неровно, правда слезы высохли и руки больше не дрожали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133