— не отступала Элиза. — Ведь случилось же это с твоей матерью!
Она тут же поняла свою ошибку, но было поздно. Ее слова не на шутку разозлили его. Выхватив из высокого платяного шкафа новую пару брюк, Киприан принялся рывками натягивать их на себя.
— Я тебя не брошу, если ты этого боишься… Но как… как ты могла так обо мне подумать?!
Этот ответ принес ей некоторое утешение, но, по сути, он ничего не решал.
— Ты допустишь, чтобы твой ребенок рос незаконнорожденным? — спросила она очень мягко.
— Нет! — Он двинулся к ней, словно намереваясь хорошенько встряхнуть, но резко остановился, не коснувшись ее. — Нет, — повторил он, явно стараясь взять себя в руки. — Мой ребенок никогда не будет ублюдком.
— Понимаю, — вздохнула Элиза, боясь, что в самом деле понимает. Он женится на ней, но только если она нечаянно забеременеет. Как же ей теперь быть: желать этого события или страшиться его?
— Значит, договорились. Ты будешь жить в моей комнате. — Выражение его лица смягчилось, и он потянулся, чтобы убрать длинный влажный локон с ее обнаженного плеча. Но Элиза отступила, покачав головой. Как объяснить ему? Киприану было все равно, что подумают о них другие, но ей это было далеко не так безразлично.
— Никогда в жизни не могла бы вообразить, что стану блудницей, — сказала она, прибегнув к последнему средству, которое, как ей казалось, могло помочь.
Киприан издал раздраженное восклицание:
— Ты вовсе не блудница, Элиза! Это все поповская чушь.
— Ну хорошо, может быть, «содержанка» — более подходящее название.
Его брови гневно сдвинулись, и он схватил ее за плечи.
— Ты слишком заботишься о том, что подумают другие. На самом деле значение имеет только то, что думаем мы — ты и я…
— Тебе легко говорить, — возразила она, тщетно пытаясь освободиться из его железных рук. — У тебя нет родных, которые беспокоились бы за тебя, страдали… или стыдились бы тебя. У тебя нет семьи, Киприан, а у меня есть! У меня есть, — повторила она тише, когда он медленно снял свои руки с ее плеч.
Элиза повернулась и, придерживая на груди влажное полотенце, подошла к окну. Угасающий день сменился ранними зимними сумерками, но даже в декабре большой сад за окном радовал глаз свежей зеленью. Тут и там виднелись поздние цветы: мускусные розы, астры, хрупкие кремовые хризантемы. Как похоже на волшебный остров из любимой сказки Обри, подумала Элиза, — остров, где мальчики никогда не взрослеют. Когда-то Обри мечтал о том, как хорошо было бы попасть на этот остров и навсегда остаться ребенком, и сейчас Элизе внезапно пришло в голову, что Киприан как раз и был одним из этих взрослых детей. Он думал только о своих прихотях и желаниях, не заботясь о возможных последствиях, не допуская и мысли о ее возможной беременности и не желая потворствовать ее заботам и соблюдению приличий. Казалось, самую суть его личности составляло желание постоянно показывать нос обществу всеми возможными способами.
Она услышала сзади его приближающиеся шаги и задрожала от желания, когда его ладони медленно скользнули вверх и вниз по ее плечам.
— Давай не будем спорить, сердечко мое. — Киприан поцеловал ее во влажную макушку и прижал к своей груди. — Мы в ответе только друг перед другом, и ни перед кем больше. Я нравлюсь тебе. Ты нравишься мне. Нам хорошо вместе — лучше, чем я мог себе представить. Не надо разрушать то, что только начинается…
Элиза прикрыла глаза, стараясь вспомнить, о чем, собственно, они спорили.
— Сейчас все только начинается, а чем закончится?
— А почему это должно закончиться? — отозвался он и, развернув ее лицом к себе, взял рукой за подбородок и с невыразимой нежностью поцеловал в губы. И хотя Элиза упивалась этим поцелуем и сладостной дрожью, пробежавшей по ее телу, сомнения не оставляли ее.
Почему это должно закончиться, спрашивал Киприан. Хотя бы просто потому, мысленно ответила ему Элиза, что ее отец никогда не допустит брака своей дочери с таким человеком, как этот морской разбойник без роду, без племени. Кроме того, Киприан, похоже, вовсе не собирался предлагать ей руку и сердце, и всерьез рассчитывать на то, что в конце концов они поженятся, что в этом красивом доме будут беспечно резвиться их дети, а они с Киприаном счастливо состарятся вместе, было бы с ее стороны верхом глупости. Высвободившись из его объятий, Элиза снова отвернулась.
— Обязательно закончится, — сказала она с нажимом. — Не можем же мы вечно оставаться в таком… неопределенном положении. Ты, я… — Она печально покачала головой. — Не забывай, ведь есть еще Обри, которого нужно вернуть отцу.
Киприан долго молчал, а ей было слишком страшно повернуться и посмотреть ему в лицо. Наконец она услышала его вздох.
— Сейчас, по крайней мере, мы не можем и не будем ничего решать, Элиза. Мы оба слишком устали, и ты расстроена. Давай поговорим об этом завтра, после того как хорошенько выспимся. — Он снова приблизился к ней и легонько поцеловал в затылок. — Мне нужно закончить еще несколько дел. Если тебе что-нибудь понадобится, позови Ану. Она обо всем позаботится.
Элиза кивнула, и Киприан медленно отошел. Она слышала, как он одевается, но продолжала смотреть в окно, боясь той огромной власти, которую он над ней имел. Одно прикосновение, поцелуй, улыбка — и все ее доводы были бы разбиты.
Наконец Киприан сухо попрощался и вышел. Элиза не сказала ему ни слова, хотя ее сердце готово было вырваться из груди и полететь за ним. Она, однако, сделала над собой усилие и сдержалась. От того, насколько хорошо она будет владеть собой, зависело ее и Обри будущее.
Здесь, на английской земле, их ждала привычная, реальная жизнь со своими порядками и обычаями, но Киприан, казалось, не хотел этого понимать, продолжая бросать вызов сложившимся общественным устоям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113