Это было похоже на него. Его теперешнее признание было сделано, чтобы защитить ее и Гастона, Сирен не сомневалась в этом. Он оправдал бы и Жана, если бы мог, но это было невозможно, поэтому он пытался спасти хотя бы молодых. Точно так же, думала она, он спокойно позволил жене считать его мертвым. Должно быть, чистая случайность — упоминание о некотором сходстве, косвенное замечание о человеке, избежавшем каторги, — навело ее на мысль, что он все еще жив. Если вернуться еще дальше назад, когда в Новой Франции Луи пытался убить Пьера во время бурана, тот же самый инстинкт заставил его скрыть то, что случилось на самом деле. Пьер думал, что Луи пал от его руки, его тело осталось в лесу; он не видел никаких причин обвинять Луи в попытке совершить убийство или связываться с властями в деле, которое уже уладилось. Он дорого заплатил за эту ошибку.
Допустим, в его характере было не причинять без необходимости боль другим, жертвовать собственным счастьем, даже своей жизнью, ради тех, кого он любил, но она не верила, что из-за этого он мог бы убить кого-то. Она не верила, что он пытался убить Рене по какой бы то ни было причине. Однако нельзя было отрицать, что кто-то все-таки пытался это сделать, причем дважды. Возможно, Пьер и Жан присутствовали при первой попытке и были вынуждены избавиться от тела. Тогда получалось, что, признаваясь в этом преступлении, Пьер опять пытался выгородить кого-то еще. Но кого же? Кого?
Она внезапно остановилась на сходнях, ведущих на судно, так резко, что они дернулись, и ее чуть не сбросило в воду. Ответ был столь очевиден, будто она знала его все время, но отказывалась замечать. Она обдумывала его, сосредоточенно хмурясь, и ее грудь тяжело вздымалась от подступавшего гнева.
Ее лицо посуровело, она быстро прошла на судно. Швырнув узел с вещами посреди каюты, она развязала его, вынула несколько вещей, добавила другие, в том числе свой нож. Меньше чем через полчаса она ступила в пирогу, которую вернули после их ареста. Она взяла весло, и лодка заскользила по реке.
Ночь застала ее далеко от дома. Она пристала к берегу и съела захваченные с собой холодные лепешки, не осмеливаясь развести огонь из страха быть замеченной кем-либо. Закутавшись в медвежью шкуру, она свернулась калачиком на дне пироги и уснула. Когда занялось серое хмурое утро, она уже снова была в пути.
Маленькая Нога встретила Сирен на пороге своей хижины. Индеанка смотрела, как Сирен идет к ее дому, и лицо ее было бесстрастно. Она могла бы выразить изумление, даже радость, видя ее на свободе. Вместо этого на ее лице не отражалось ничего, кроме стоического принятия неизбежного.
Они обменялись приветствиями. Сирен опередила проявление гостеприимства, спросив первой:
— Где Проворная Белка, твоя дочь?
— А, — воскликнула Маленькая Нога, выразив в этом коротком звуке гнев, боль и отвращение, — я знала, что все к этому придет.
— Да. Зачем ты согласилась?
— Отец моего сына просил об этом.
Маленькая Нога повела Сирен к хижине своей дочери, спросила разрешения войти и впустила Сирен. Проворная Белка вышла к ним и долго стояла, глядя на Сирен, прежде чем отступить, давая ей войти внутрь.
Внутри было сумрачно и дымно, но пахло свежесрубленным деревом — дом построили недавно. Обстановка была убогая: лавка, на которой спали, несколько горшков и корзин, одна-две связки трав, свисавших с балок. В горшке над очагом что-то булькало. На лавке лежал Луи Нольте.
Он был бледен и небрит и уставился дикими воспаленными глазами за ее спину, словно ожидая увидеть за ней отряд солдат. Он сел и выпрямился, подтянув на грудь покрывало из медвежьей шкуры.
— Как ты меня нашла? — спросил он каркающим голосом.
— Мне стоило всего лишь вспомнить, что ты за человек.
Он и глазом не моргнул.
— Кто тебе сказал? Кто еще придет?
— Никто. Они думают, что ты умер.
— Хорошо, хорошо. Ты всегда была славной девочкой.
Его заискивающе-жалобный тон с каким-то хитроватым оттенком действовал Сирен на нервы.
— Пьер из-за тебя попал в беду, его арестовали. Ты должен пойти и помочь ему.
— Чистое безумие! С чего ты взяла, что я могу ему помочь?
— Потому что за этим стоит Лемонье, по-моему, тебе это известно.
Он злобно выругался.
— Я думал, ты продолжаешь отвлекать его.
— Очевидно, не настолько.
— Это мне нужна помощь, Сирен, дорогая. Этот человек стремится уничтожить меня. Он… он — дьявол, преследовал меня здесь, не отставал от меня от самого Парижа. Он хочет моей смерти.
— А ты сам, разве ты не пытался убить его?
Нольте бросил проницательный взгляд на Проворную Белку — она подняла голову, прислушиваясь. Он резко качнул головой, и девушка поднялась и вышла из дома. Он повернулся к Сирен.
— Я должен был остановить его, верно?
— Зачем? Ты же считался утонувшим.
— Ловко придумано, правда? Но он не хотел верить. Он не хотел уходить. Он заставил меня торчать здесь, с этими дикарями, словно зверю прятаться в лесах. Я не видел ни людей, ни приличной еды, ни спиртного, ни развлечений. Это невыносимо.
Несомненно, для него — невыносимо. Сирен смотрела на человека, считавшегося ее отцом, и ее охватывало отвращение. Он сильно постарел с тех пор, как она видела его в последний раз. У него было сморщенное лицо, руки тряслись, в нем безошибочно угадывались признаки сифилиса. Она удивилась, что раньше никогда этого не замечала.
— Ты боялся Рене, — сказала она, обнаружив в себе сознательную жестокость.
— Да, я боялся! Ты его не знаешь. Он следил, всегда следил. Он не желал отступать.
— Поэтому ты ударил его ножом в спину, потом побежал к Пьеру и Жану, чтобы они помогли расхлебать кашу, которую ты заварил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117