Но Рефухио все же заслуживает лучшей участи.— Ты забываешь об изумрудах. Полагаю, Энрике уже успел рассказать тебе о них?Донья Луиза рассмеялась:— Конечно, рассказал. И я теперь ничего не забываю. Наверное, это Энрике удалось перевоспитать меня.— И ты сама признаешься в этом? — Пилар на миг обернулась к Луизе, затем снова отвела глаза.— Как видишь. Забавно, не правда ли? Пилар нахмурилась:— Только не говори мне, что ты просто играешь с ним.— Он не из тех, над кем можно всласть позабавиться, а потом выбросить, как надоевшую игрушку, — сказала вдова, криво усмехнувшись. — Иногда он выглядит милым, смешным дурачком — и только. Но на самом деле у него есть твердые жизненные принципы, у него добрая душа и пылкое сердце. Под его влиянием я сильно изменилась — в лучшую сторону. Словом, Энрике — золотой малый. И он заслуживает настоящей любви.— Я понимаю, — медленно произнесла Пилар.— Сомневаюсь, чтобы ты правда поняла меня. Но какое это имеет значение, если я действительно счастлива.— А как же поместье твоего мужа? Разве ты не собираешься вернуться обратно, чтобы вступить в законные права наследования?— Ни за что! — Луиза ни на секунду не задумалась. — Пропади оно пропадом, — добавила она немного погодя. — Ноги моей больше не будет на корабле, и на лошадь меня теперь не усадишь ни за какие коврижки.— А ведь если бы не боязнь мести дона Эстебана, ты так бы и осталась в Новом Орлеане. Признайся, в глубине души ты немного жалеешь, что больше никогда не вернешься туда.— Пожалуй, да. Но тут уж ничего не попишешь. Пилар внимательно посмотрела на вдову.— А как насчет денег?— Энрике позаботится об этом. С его бродяжнической жизнью покончено раз и навсегда. Мой муж должен будет найти способ как следует содержать наш дом.— Твой муж! Но как же… — Пилар запнулась, не в состоянии выразить словами мысль, которая породила смутный страх в ее душе.— Рефухио? — Вдова добродушно засмеялась. — Тогда, на корабле, он был очень добр ко мне. Он понял, как я одинока, как оскорблена в своих лучших чувствах человеком, который женился на мне только ради того, чтобы заиметь законного наследника, а сам путался со своей мулаткой-экономкой. А потом Рефухио решил, что уже достаточно утешил меня. И его можно понять — он захотел свести нас с Энрике вместе. Это было не очень-то честно со стороны Эль-Леона, но удивительно мудро.Может быть, подумала Пилар, Рефухио точно так же намеренно свел ее с Чарро? Что, если у него такая привычка — пристраивать кому-нибудь другому всех брошенных им женщин? Конечно, всерьез она не думала, что это может оказаться правдой, но если постараться убедить себя, то это поможет избавиться от угрызений совести.— Получается, ты остаешься здесь?— Да, верно. Несмотря на то что обещанными грудами золота здесь и не пахнет. Я предполагала, что вы мне все солгали про это. Не круглая же я идиотка. Но мне отчаянно хотелось убедиться в том, что я действительно сильная, как сказал Рефухио. И когда оказалось, что это на самом деле так, то больше всех удивлена была я сама. Да, апачи напугали меня до смерти, но все обошлось, потому что рядом был Энрике. И я не променяю его ни на какие сокровища. На этой земле мы найдем местечко, где будем пасти скот и растить детей. Когда-нибудь я стану старой и толстой, но это не изменит ко мне отношения моего мужа.— И тебе этого будет достаточно? Ты никогда не будешь скучать по блеску Мадридского двора?— Ну конечно же, буду! Когда-нибудь мне захочется кричать, топать ногами и оплакивать то, что я потеряла: друзей детства, шумные вечеринки, наряды и украшения. Я буду удивляться, как это мне в голову пришло такое — похоронить себя заживо в этой глуши. Но я всегда буду помнить, что Энрике нельзя возвращаться в Испанию. Он поймет меня, постарается рассмешить, и все сразу пройдет — я успокоюсь.— Ты ждешь от него многого.— Да, но он даст мне еще больше. Я получу смысл жизни.— Чарро тоже станет хорошим мужем, — сказала Пилар, тряхнув головой.— Не спорю. Но станешь ли ты ему хорошей женой, вот в чем вопрос.Это было точно сказано. Пилар еще долго размышляла над словами Луизы уже после того, как та ушла. Конечно, она приложит все силы, чтобы справиться с ролью примерной супруги, но поможет ли это?Была уже почти ночь, когда под окном Пилар раздался стон гитары. Она хотела убежать, спрятаться куда-нибудь от этих звуков, но не могла этого сделать. Ее будто завораживала мелодия старинной андалузской серенады, которую Рефухио пел в ту ночь, когда они впервые встретились в Севилье, а затем снова — на корабле. Эта песня пробуждала в ней воспоминания о фонтанах и лимонных деревьях в садах, залитых лунным светом, обо всем, что она так старалась забыть. Пилар казалось, она не вынесет этого, а Рефухио все пел и будто вкладывал в свое пение всю душу.Пилар выбежала из комнаты на балкон и выглянула вниз, но никого не увидела. Кажется, Рефухио намеренно старался держаться в тени, чтобы не быть замеченным. Его звучный бархатный голос сводил Пилар с ума.Поблизости никого не было. Чарро еще днем ускакал с отцом осматривать стадо, которое пасли чаррос-индейцы, и до сих пор не вернулся. Висенте, Энрике и Балтазар ушли к индейским хакале смотреть петушиный бой, который там сегодня устраивали. Хозяйка наблюдала за приготовлением позднего ужина на кухне. Донья Луиза была в своей комнате, где заканчивала вечерний туалет.Пилар еще сильнее наклонилась с балкона, вглядываясь в темноту до боли в глазах, ее пальцы крепко сжимали перила. Затем она прошлась по балкону, высматривая внизу знакомую фигуру. Проходя мимо спальни доньи Луизы, Пилар попала в полосу света, который заставил золотом вспыхнуть копну ее медовых волос и словно растекся по ее лицу, плечам, по всей ее хрупкой фигурке, окутанной облаком легкого шелка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116