Элеонора лежала, прикрыв глаза рукой, стараясь отключиться от гудящих голосов мужчин. Она вдруг почувствовала, как устала от них, от их постоянного присутствия, от невозможности побыть одной и больше всего — от этой звякающей цепи, от которой на руке у нее образовался красно-коричневый след, покрытый ржавой коркой. Когда Луис предложил ей жареные черепашьи яйца, она отвернулась и отодвинулась от него на всю длину цепи. Такое резкое изменение чувств было, конечно, ненадолго, но если в этот момент он станет настаивать или дотронется до нее, она закричит.
Через некоторое время шум волн успокоил ее и, выкопав в песке ямку, она уснула.
Тихий Хруст песка разбудил Элеонору. Она продолжала лежать, не открывая глаз. Когда шум повторился, она чуть приоткрыла веки, пытаясь что-нибудь рассмотреть.
Воды пролива тихо журчали. Голубовато-черные волны подкатили так близко, как никогда, по ним бежала фосфоресцирующая дорожка, в конце которой светила луна. Коричневый песок берега блестел, как золотая пелена, словно ожидая, когда его похитят. Тишина была напряженной и какой-то зловещей. Элеонора резко открыла глаза. По песку к ней подбирался мужчина. Он находился уже менее чем в ярде от нее. В лунном свете его волосы казались серебряными, лезвие ножа тоже сверкало серебром, а глазные впадины оставались темными. Это был Курт. Они н& мигая уставились друг на друга, и Элеонора поняла: его цель — убить человека, спавшего рядом с ней. Не дожидаясь ее реакции, пруссак встал на четвереньки, оскалился и приготовился прыгнуть через нее.
И тут над ее плечом прогремел выстрел. Нож выпал из руки Курта, он с хриплым воем схватился за горло, из которого хлестала кровь, рухнул на спину, дернулся и затих.
Прежде чем Элеонора смогла пошевельнуться, ночь ожила от выстрелов, криков, топота бегущих ног. Из-за качающихся кустов и деревьев за линией дюн выбежали солдаты с ружьями наизготовку, и не было времени сообразить, пробиваться ли с боем через них к свободе, или объявить себя мирными гражданами. Но их уже окружили, как пленников.
Стало тихо. Офицер — индеец с примесью негритянской крови в белых с золотом эполетах вышел из-за деревьев и неспешно направился к ним, высоко поднимая ноги. Он окинул взглядом измученные, растерзанные фигуры и сказал с английским акцентом:
— Именем правительства суверенного королевства Москитос вы арестованы.
— Эта женщина, — сказал Луис с кастильским высокомерием, — моя пленница. Она обожаемая невольница второго человека после генерала Уокера в Никарагуанской армии. Я намеревался получить за нее выкуп. Полковник Фаррелл щедро вознаградит того, кто вернет ему ее… в полной сохранности. — Он пожал плечами. — К несчастью, мои люди и я сбились с пути. Так вышло.
Комендант поста, куда их привели, откинулся на спинку стула и довольно скептически оглядел Элеонору. Она не могла осуждать его за это. Они прошли под штыками, как показалось, почти сто миль, пока добрались до этих крытых соломой хижин, похожих на бараки, где, должно быть, в прежние времена держали рабов, влившихся позднее в общину индейского королевства Москитос. Потом их поместили в крошечную каморку, которая по размеру и запаху больше походила на нужник. В маленькой пустой комнате спать было не на чем, оставалось только сидеть. Они ничего не ели со вчерашнего ленча, а перед восходом солнца начались допросы.
— Человек, которого вы убили, — спросил комендант, поигрывая пером на столе, — напал на вас ради того вознаграждения?
— Да.
— А вы что скажете? — спросил он, неожиданно поворачиваясь к Элеоноре.
Она подумала, что не стоит так откровенно подыгрывать Луису, нервничая из-за сомнения, сквозившего в глазах коменданта.
— Я не уверена, — ответила она тихо. — Может быть, у него были другие планы…
Он коротко кивнул, пренебрежительно ощупав взглядом ее хрупкую фигуру. На какой-то момент его глаза задержались на талии и на цепи вокруг запястья, прежде чем он снова резко повернулся к Луису.
— Вы были фалангистом, не так ли?
— Был.
— Но вы решили — лучше взять женщину полковника, чем шиллинги у генерала?
Луис позволил себе улыбнуться.
— Мне казалось, что так будет легче поправить свои дела.
Взяв пальмовую ветвь, комендант стал медленно обмахиваться ею, как веером. Потом обратился к Элеоноре:
— Как вас зовут?
— Элеонора Колетт Виллар, — сказала она, бессознательно вздернув подбородок.
— Наслышан о вас. Из газет, разумеется. Возможно, — продолжал он, размышляя, — вы представляете собой ценного заложника. Вполне возможно.
— Я вас уверяю… — начал было Луис. Но комендант резко оборвал его:
— Вы знаете, что королевство Москитос не признает демократический режим Никарагуа?
— Да, но…
— Мы союзники легитимистов. Поэтому вы считаетесь политическими заключенными. Все.
Было бы неразумно спорить со штыками охраны. Луис отступил, неуклюже кивнул и позволил увести себя и Элеонору, вынужденную идти рядом с ним.
— Спасибо, — сказала она, когда двери хижины закрылись за ними.
Не глядя на нее, Луис взял ее руку и крепко сжал.
— Будем надеяться, что у нас останется немного времени для молитвы.
В тот же вечер они получили доказательства того, что усилия Луиса были не напрасны.
В хижину вошли два человека с наковальней, молотком и зубилом. Их намерения были понятны, и, смирившись с неизбежным, Луис вынул ключ из-за пазухи и отпер ржавые наручники. Элеонора удивилась его предусмотрительности — раньше он не держал там ключа. У него на цепочке висел только золотой медальон, который она часто видела.
Еще одним косвенным свидетельством того, что они произвели впечатление на коменданта, была еда, принесенная к вечеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124