Признавшись себе в этом, она почувствовала, что не уверена в том, какой женщиной ей следует считать себя теперь, кроме разве что честной.
Мили пути проносились мимо. Аня вглядывалась в темноту, думая и одновременно стараясь не думать об одном и том же. Время от времени по ней пробегала дрожь. Она не знала, были ли причиной этого холод или волнение, страх или предвкушение встречи.
Она пыталась обдумать все возможности. Если Равель находится в «Бо Рефьюж», будет ли она вежливой и гостеприимной, ожидая тем временем, пока он не выскажется сам? Или будет пылкой и стремительно бросится в его объятия? Или будет скованной и прекрасно помнящей о том, как они расстались, готовой испугаться и слышать в его словах оскорбление, так что ничто не изменится, ничего нельзя будет решить? А если его там нет, сядет ли она на стул и начнет ли рыдать? Или она спокойно поздоровается с Денизой, спокойно поднимется наверх и ляжет в постель, спокойно задует лампу и только потом начнет рыдать?
Боже милосердный, неужели эта поездка никогда не закончится?
Наконец она закончилась. Экипаж покатился по дорожке под раскидистыми ветвями дубов, которые казались черными в этот полуночный час, и остановился перед домом. В доме было темно и тихо. Все, кто находился здесь, уже легли спать, включая и Денизу.
Марсель, который, конечно же, приехал вместе с ней – самый преданный из всех, кого она знает, – спустился с козел и открыл дверцу экипажа. Аня с трудом выбралась из него. Она посмотрела на дом, сжав губы, чтобы они не дрожали. Когда Марсель сказал ей, что проедет с кучером в конюшню, чтобы помочь распрячь лошадей, она лишь устало кивнула. Подобрав юбки, она с трудом поднялась на верхнюю галерею и потянула за шнурок звонка, висящего у двери. Она услышала, как на задней галерее зазвонил колокольчик. Ожидая, пока Дениза подойдет к дверям и впустит ее, она повернулась, чтобы оглядеться вокруг, запахнув поплотнее манто, чтобы защититься от холодного ветра. Внизу Марсель выносил ее багаж и складывал его на нижней галерее. Затем он снова сел рядом с кучером Солоном, и экипаж тронулся в направлении конюшен.
Дениза не выходила. Ане надоело созерцать ночной покой, она снова потянулась рукой к шнурку и в этот момент заметила, что большая входная дверь приоткрыта.
О чем только думает Дениза? Ведь войти может кто угодно! Или задвижка была каким-то образом сломана, когда бандиты, нанятые Мурреем, грабили дом? Она не помнила ничего подобного, но даже если это и было так, то к этому времени ее уже давно пора было починить. Эти гневные тирады отвлекли ее от странной тревоги, охватившей ее.
Это ее дом. Нет никакой причины для того, чтобы в нерешительности топтаться на пороге. Марсель в любой момент может вернуться, и в любом случае ей больше было нечего бояться.
Она распахнула дверь и вошла в главный салон. Когда глаза привыкли к темноте, она в лунном свете смогла довольно четко рассмотреть комнату. Комната была заполнена приземистой мебелью, которая в сумерках казалась бесцветной и призрачной. Лампы нигде рядом с собой она не увидела, и, вместо того чтобы заняться поисками ее, она уверенными шагами пересекла с детства знакомую комнату и вошла в дверь, соединяющую салон со столовой. Там было темнее, поскольку в этой комнате, находящейся в центре дома, не было окон. Она быстро прошла через столовую, лишь слегка прикоснувшись кончиками пальцев к спинкам стульев, выстроенных у стола. Сразу за столовой находилась гостиная, из которой в дверь налево можно было попасть в ее собственную спальню. Аня направилась к последней комнате, как к убежищу.
Ее рука нашла ручку, повернула ее, дверь открылась, и она шагнула внутрь. Ее руки покрылись «гусиной кожей». Она заколебалась, стоя на месте и прислушиваясь. Ничего не было слышно. Сердце гулко билось в груди, а голову как будто сжимал тугой стальной обруч. Свет! Ей нужен свет, чтобы прогнать это волнение и успокоиться. Она направилась к умывальнику, где всегда стояла лампа, рядом с которой лежали спички.
Твердые руки поймали ее за плечи и прижали, а затем подхватили ее под спину и колени. Она брыкалась, изгибаясь, отталкиваясь от груди мужчины, который держал ее. Никакого эффекта. Несколько нетвердых шагов, и ее внезапно уронили.
Она сдавленно вскрикнула, и тут же почувствовала под собой мягкую упругость матраца, лежащего на ее собственной кровати. Она тут же пришла в себя и попыталась скатиться с кровати. Матрац прогнулся, и она почувствовала, как что-то тяжелое навалилось на нее поперек талии. Она ткнула рукой и почувствовала твердое мускулистое плечо и толстый слой бинтов. Она замерла.
Тотчас же ее правая рука была поймана. Жесткие, теплые пальцы легли на ее запястье. Послышался мелодичный звон и резкий щелчок. Что-то холодное и тяжелое охватило ее руку. Тяжесть, давившая на нее, исчезла, матрац качнулся, и она осталась одна.
Она лежала неподвижно, какое-то время не веря этому, затем рывком подняла руку, чтобы убедиться в том, что ее рука действительно закована. Рука поднялась лишь на небольшое расстояние, так как цепь натянулась и глухо звякнула. Цепь была прикреплена к столбу, поддерживающему балдахин кровати.
Она приподнялась на локте, напряженно вглядываясь в темноту, и дрожащим от ярости голосом сказала:
– Равель Дюральд! Я знаю, что ты здесь! Что, по-твоему, ты делаешь?
Раздался легкий треск и желто-оранжевый свет вспыхнул рядом с умывальником. Равель стоял, держа в руке фосфорную спичку. Он потянулся к лампе и, сняв абажур, поднес спичку к фитилю. Вспыхнувшее пламя придало его лицу вид блестящей фарфоровой демонической маски, но это впечатление исчезло, когда он снова надел на лампу абажур, поднял ее и направился к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134