Он знал, подслушал ли он или узнал как-то иначе, но он знал и презирал ее. Теперь уже нечего бояться, большей боли уже не может быть. Похолодев, она проговорила:
— Я согласна.
Команды газетчиков проталкивались вперед, держа микрофоны, диктофоны, размахивая блокнотами и ручками и задавая вопросы. Вспыхивали камеры телевизионщиков, со всех сторон они сошлись как в фокусе в одном месте. Рива и раньше бывала перед телекамерами, но никогда в центре такого столпотворения. Она прокашлялась, пытаясь прочистить горло и ожидая тишины. Но чем дольше она ждала, тем шумнее становилось сборище:
— Это выстрел мы слышали?
— Кто стрелял?
— Кого ловит полиция?
— Кто-нибудь арестован?
— Какова цель этой конференции?
— Связана ли она с выстрелом?
Рива набрала воздуха и подняла подбородок.
— Я хочу сделать заявление.
Шум усилился.
— Если вы позволите мне говорить…
Вопросы стали громче и настойчивее.
Стоящий спиной к входной двери Ноэль шагнул вперед.
— Тихо!
Слово прозвучало не жестко и не особенно громко, но несло в себе подобие команды. Шум вдруг начал замирать.
— Благодарю вас, — проговорила Рива, — и особенно за то, что все вы пришли сегодня. Если вы будете терпеливы, я думаю, что смогу ответить на все ваши вопросы. Однако это долгая история, и я советую вам запастись терпением.
Ей было нелегко, она поняла это, когда начала искать слова, чтобы рассказать свою историю. Это было подобно раздеванию на публике. Это честно, но тем не менее трудно не вздрогнуть при таком разоблачении.
Рива вошла в дом вместе с Ноэлем, Эрин и полицейскими. Абрахам с невероятным высокомерием захлопнул дверь перед носом прессы с ее шумом и яркими софитами.
Снаружи сразу же началась гонка к автомобилям и автофургонам. Камеры убирались в чехлы, кабели сворачивались и тоже убирались. Хлопали дверцы и оживали моторы, затем закрутились колеса, и все стали разъезжаться. Им нечего было смотреть, кроме помятой травы на лужайке и груд стаканчиков из-под кофе, сигаретных окурков и обрывков бумаги.
И лишь когда исчезла последняя машина, шериф отвез Эдисона. Никто не знал, какое обвинение против него выдвинут. Убийство или предумышленное убийство, насилие, или изнасилование, или попытка физического насилия, или даже двоеженство. Недостатка в выборе не было, но суть окончательного обвинительного акта должны определить судьи. Тем временем глава полиции Нового Орлеана хотел лично переговорить с ним о ситуации с наркотиками в городе и пригородах.
Вскоре после этого отбыли Ботинки с Маргарет. Маргарет не могла перестать плакать и при этом беспрестанно говорила. Ее муж вызвал специалиста по нервным расстройствам, а также устроил консультацию с другим, чьей областью были пагубные привычки к предписанным лекарствам и наркотикам. Эти двое ожидали их в клинике, чтобы осмотреть и проконсультировать. Муж собирался оставить ее там, если доктора сочтут, что это поможет.
Рива вскользь упомянула о вине ее сестры в возможной причине аварии самолета Эдисона. Возможно, что и Эдисон сам обвинил бы ее в этом, но, возможно, и нет, так как это означало бы признать многие неприятные мотивы такой попытки. Что у нее было с механиком аэропорта, бывшим мужем Бет, может открыть только время.
Лиз, осознавая свои обязанности по приему гостей, приготовила на скорую руку вегетарианский суп, сандвичи, несколько закусок, а также кофе, вино и фруктовые соки. Она знает, что никто из них не голоден, сказала она, но это даст им возможность что-то делать, пока они отходят от возбуждения последнего часа.
Было слишком жарко, чтобы есть на галерее, и стол накрыли в столовой. У Ривы вызывало тошноту ощущение возврата к случившемуся, особенно когда она смотрела на дырку в стене, куда выстрелила Маргарет. Однако это длилось немногим больше мгновения. Боль вызывало не помещение, а люди.
На улице было жарко, и в сочетании с теплом от софитов и давления тел вокруг нее это вызвало испарину на лбу и над верхней губой. Рива осознала, что Ноэль все еще на ее стороне, плечом к плечу с ней. Был ли это жест защиты кого-то, кто все еще представляет имя Столет, или же просто та грань, за которую он не хотел допускать средства информации, она не знала. И все же его близость придавала ей силу. Это прозвучало у нее в голосе, он стал устойчивее и приобрел естественный приятный тембр, когда она заговорила о смерти своей сестры, совращении ее Эдисоном и их браке, о том, как он бросил ее в Новом Орлеане, рождении ребенка и о том, как ее сестра взяла его и воспитала как своего собственного.
Толпа перед ней была всего лишь массой краснолицых, пропитанных потом тел. Почти инстинктивно она нашла место, где стояла Эрин. Встретившись с глазами дочери, она послала ей неуверенную улыбку и сквозь пелену слез увидела, как та медленно кивнула ей, а потом оставила свое место рядом с Дутом, где он стоял с опущенной камерой. Она перешагивала через кабели, огибала и расталкивала людей, бормотала извинения, неуклонно прокладывая путь вперед. И вот она уже рядом с Ривой.
— Извини, — прошептала Эрин. — Извини.
Когда после краткого мгновения Рива продолжила, дочь обнимала ее рукой за талию.
Где-то в этом долгом повествовании, вероятно, когда она рассказывала о Космо и его размолвке с сыном, Ноэль поддержал ее за талию с другой стороны. Это была молчаливая, но твердая поддержка, не требующая ничего. И снова у Ривы навернулись слезы. Она попыталась проглотить их, но они проступали снова, скатывались по лицу и капали на платье. Огромными усилиями она одолела их и смогла продолжать.
Кое-что она опустила, как и обещала, прикрыв точную причину, почему в это дело вмешалась ее сестра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134