— спросила она, тревожась о том впечатлении, которое вызвали его слова.
— Может быть, и так.
Он больше ничего не сказал, очевидно, не желая продолжать разговор. Рива замолчала.
— Тебе не кажется, — сказал Ноэль, поворачиваясь к ней, — что заводить шашни с Эдисоном Галлантом так скоро после смерти моего отца несколько безвкусно?
Его нападение было неожиданным.
— Я… — начала она в растерянности, потом остановилась, глубоко вздохнула и начала вновь: — У меня нет с ним никаких шашней.
— Ну конечно, он обнял тебя, потому что вы танцевали.
— Ты что, шпионил за мной? — Контратаковать, как она уже знала по опыту, было порой лучшим ответом на глупые обвинения.
— Сцена разворачивалась на публике, что тебя не смутило. Забавно, я думал, что хотя бы что-то общее у нас есть — уважение к памяти моего отца.
Слова ранили ее. Она с трудом произнесла:
— Так оно и есть.
Он повернулся к ней, положив руку на спинку сиденья и склоняясь к ней:
— Тогда что же у вас с Галлантом? Скажи мне, ради Бога! Почему ты мне не скажешь?
— Это мое дело! Это касается только меня!
— Твое дело, вот оно что, — сказал он с презрением. — Если тебе так уж необходима ласка, зачем же искать ее на стороне? Мы вроде раньше все делали в кругу семьи. Разве не так?
— Ноэль! — воскликнула она, а глаза ее расширились в изумлении.
Она ничего больше не успела сказать, потому что он схватил ее за плечи и притянул к себе. Его губы, твердые и требовательные, прижимались к ее губам. Прикосновение их жгло, губы впивались, волны чувственного наслаждения разбегались от них. Мышцы ее дрожали от усилия — она пыталась сопротивляться, пыталась вырваться из его объятий. Она отклонилась назад, движимая инстинктом самосохранения. Одна ее рука невольно оказалась у него на плече, а пальцы другой утонули в густых и шелковистых волнах его волос.
Он раскрыл ее губы кончиком языка, дотронулся до ее зубов, ощутил сладкий вкус ее нежного рта. Ее язык встретился с его языком, и она вдохнула запах шампанского.
Ноэль провел рукой по ее волосам, по спине, притягивая ее ближе. Он вдыхал ее аромат, эту головокружительную смесь аромата роз, гардений и жасмина, которая была частью ее самой. Он пытался сохранить в себе этот аромат, как если бы мог сохранить ее для себя.
Вдруг он замер. Мышцы его стали твердыми, по ним пробежала дрожь. Он резко оттолкнул ее, а сам отодвинулся к дальней дверце машины. Одна его рука была прижата к сиденью, другая, сжатая в кулак, упиралась в бедро. Он выглянул из окна, лица его не было видно в темноте, и нельзя было понять, какое выражение отразилось на нем.
— В чем дело? — спросила она шепотом.
Он глубоко вздохнул — один раз, второй, третий. Когда он ответил, голос его звучал сдержанно, доносился как будто издалека:
— Извини, я не должен был этого делать.
— Да. Зачем ты это сделал?
— Это больше не повторится.
Она откинулась назад, положила голову на спинку сиденья и закрыла глаза. Под ресницами она почувствовала влагу и сморгнула ее.
— Я не принадлежу Столетам. Я принадлежу сама себе.
— Да, я знаю.
Она открыла глаза и посмотрела на его профиль, где-то внутри возникло чувство, которое ей что-то напомнило. В сдержанном тоне, которым он говорил, слышались нотки, вызвавшие поток воспоминаний, которые, как она думала, были давно заперты в глубинах ее памяти. Она не хотела, чтобы они вышли наружу, она не могла бы этого вынести.
Резкий смех пронзил ночную тишину. Маргарет выходила из здания музея, повиснув на руке у мужа. Судя по ее походке и выражению лица, она слишком много выпила.
Рива с облегчением вздохнула. Мужчина, сидевший рядом с ней, ровно дышал, и его дыхание было эхом ее дыхания.
10
Эрин влетела в дом как свежий ветерок. Входная дверь за ней хлопнула, она позвала мать, взбегая вверх через ступеньку. Она нашла Маргарет и Риву за завтраком на верхней галерее, которая выходила на бассейн в заднем дворике, набросилась на них, чуть не задушив в своих объятиях.
— Пожалуйста, милая, — взмолилась Маргарет, поднося руку к виску, — моя голова…
Эрин бросилась на стул, откинув резким движением головы гриву вьющихся густых волос, отвернула салфетку, которая накрывала корзиночку с круассанами, взяла одну булочку и впилась в нее зубами.
— В чем дело? Мигрень?
— Шампанское, которое вчера вечером подавали на благотворительном балу, было, очевидно, из самых дешевых сортов. У меня от него ужасная…
— Ты выпила лишнего? — воскликнула Эрин с нескрываемым изумлением.
— Да нет же! — Маргарет гневно взглянула на девушку, потом вновь прикрыла глаза.
— Да уж, выглядишь ты плоховато. — Эрин откусила еще раз круасан, глаза ее блестели.
— Просто твоя мама не привыкла к ночному образу жизни, — сказала Рива.
Маргарет метнула на сестру яростный взгляд:
— Вовсе не обязательно подчеркивать, что твоя сестра провинциальная домоседка.
Рива улыбнулась, в улыбке отразилось сочувствие, но положение Маргарет ее явно забавляло.
— Ты бы, очевидно, хотела прослыть пьянчужкой?
— Я уже сказала…
— О, мамочка, не злись! Никто не хочет сказать, что ты накачалась специально.
Казалось, Маргарет взорвется от злости.
— Я и не думала накачиваться. И вообще, как ты разговариваешь с матерью? Наверное, легко догадаться, где именно ты научилась так непочтительно говорить! Если бы я знала, как обернется дело, никогда бы не позволила тебе приехать в этот вертеп для учебы в колледже. Не представляю, почему бы тебе не поехать учиться в Тэч. В конце концов, это значительно ближе от твоего дома.
Гневная речь была хорошо всем знакома. Глаза Эрин округлились, взгляд стал тяжелым, но она ничего не ответила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134