Обычно они брали с собой корзинку с деликатесами и вином из богатых погребов мандарина. В одном конце острова бил родник, питавший миниатюрным искрящимся водопадом маленькую лагуну, из которой, в свою очередь, вниз по склону кратера стекал ручей, обеспечивая пресной водой жителей поселка.
Доун и Джек раздевались и как дети резвились в прохладном пруду. Здесь, в этом райском уголке, их любовная близость вышла за рамки простого физического акта и приобрела новое, романтическое звучание.
– У меня такое чувство, будто мы священнодействуем, – заметила как-то Доун.
Они лежали на теплом вулканическом песке и неторопливо ласкали друг друга. Доун встала перед Джеком на колени и, нагнувшись, обхватила губами его возбужденную плоть. Это действие было исполнено чистого обожания – чистого в буквальном смысле. В основе всех их любовных актов лежала чистота.
Насытившись, он распростер Доун на мягком песке и любовался ее телом – каждым пальчиком, каждой частичкой атласной кожи, загоревшей на тропическом солнце.
На закате они одевались и спускались в кратер. К этому времени деревенские жители уже разводили огонь в домах и начинали готовить ужин. Часто на обратном пути Доун и Джек заходили выпить в маленькую таверну, завсегдатаями которой были люди Ладронов. Пираты уже принимали эту парочку за своих.
Однажды вечером они зашли в «Деревянную ногу» – так называлась таверна в честь одноногого хозяина – и встретили там Монику и Спинозу, ее любовника-пирата, отпрыска китаянки и испанского моряка.
Спиноза был крупным парнем зловещего вида с копной взъерошенных черных волос, мрачными, глубоко посаженными глазками и висячими усами. Его устрашающую внешность подчеркивали азиатские раскосые глаза. На самом же деле он был приветлив и добр. Было заметно, что он искренне привязан к Монике.
Увидев вошедших, Моника крикнула:
– Идите к нам!
Доун и Джек пробрались между тесно сдвинутыми неотесанными столиками в угол зала, где Спиноза с Моникой пили ром и соки из тропических фруктов. Бокалы были сделаны из скорлупы кокосового ореха.
Моника весь день занималась любовью со Спинозой в его хижине и теперь сидела веселая и румяная от выпитого.
– Вы откуда? – спросила она, озорно сверкая глазами.
– Мы совершили нашу ежедневную прогулку к вершине кратера. Советую и вам попробовать. Там так здорово!
Девушка захихикала и толкнула Спинозу локтем в бок.
– Мы бы попробовали, да только нам не хочется нарушать ваше уединение в райском саду. Адам, Ева и запретный плод. Вы вкусили его сегодня?
Доун притворно рассердилась:
– Нахалка! Еще один такой намек, и я прикажу мандарину бросить тебя в темницу!
Женщины уже давно отбросили формальности и стали близкими, доверительными подругами. Джек и Спиноза тоже подружились.
Украдкой оглядевшись по сторонам и убедившись, что их никто не подслушивает, мужчины, сблизив головы, завели тихий серьезный разговор. Чтобы их прикрыть, Доун с Моникой принялись стрекотать как сороки и смеяться громче и чаще обычного.
– Говорят, старый мандарин вернется в Пиратскую бухту завтра или послезавтра, – сказал Спиноза.
– И скорее всего пробудет здесь недолго. Думаю, мы отправимся в Китай до конца этой недели.
Спиноза улыбнулся и закурил черную витую сигару.
– В Китай? Этого не будет, если наш план удастся.
– Конечно, удастся, я в этом уверен. Десять наших сторонников будут работать на причале, готовить яхту мандарина к отплытию – красить, чистить, драить, чинить паруса. Его личные слуги не марают руки такой черной работой. К тому же Хауквей говорил мне, что считает Ладронов самыми лучшими моряками на свете.
– И он прав. Почти все они родились в море, не то что мы с тобой – матросы поневоле.
– Как бы то ни было, я не вижу серьезных препятствий на нашем пути. После отплытия яхты мы без труда разделаемся с командой Хауквея, а потом – через пролив Ладронов – к свободе!
– За нами наверняка вышлют погоню.
– Хауквей говорил мне, что его паровая яхта способна обогнать любой корабль в Китайском море.
– Пожалуй, нам пора возвращаться, – вмешалась Доун. – Старший слуга Хауквея отмечает время наших приходов и уходов.
– Ты права. – Джек осушил кружку пива и встал. – Молись за успех нашего дела, Спиноза.
Моника отправилась провожать Доун и Джека. Не успели они подойти к ступенькам крыльца, как домоправитель Ченг распахнул парадную дверь. Слуга-китаец поклонился, улыбаясь.
– Добрый вечер, мэм. Как прогулялись? – Он говорил по-английски почти так же свободно, как и мандарин.
– Спасибо, отлично. Очень хочется есть. Что у нас на ужин, Ченг?
– Суп из птичьих гнезд, вареная лососина и печеная утка.
– Потрясающе! Я быстренько сполоснусь перед едой.
– Пожалуйста, мэм. Кстати, вам, наверное, будет интересно узнать, что его высочество скоро прибудет домой.
– Я слышала об этом в деревне. Его поездка заняла больше времени, чем он предполагал.
Женщины поднялись наверх, и горничная приготовила теплую ванну. Когда Доун разделась, Моника небрежно заметила:
– Ты выглядишь очень довольной и счастливой. Наверное, мистер Макхью – хороший любовник?
Доун вспыхнула:
– Не дерзи, девчонка! Это не твое дело.
Моника захихикала.
– Почему же? Вот я, к примеру, охотно скажу тебе, что Спиноза в постели просто неутомим.
– Мне это не интересно.
– Может, как-нибудь поменяемся партнерами и посмотрим, который лучше?
Доун запустила в нее куском мыла. Девушка взвизгнула и убежала из ванной.
Восточная одежда казалась Доун удобнее, чем западная. Днем она носила свободный шелковый жакет и традиционные брюки мандаринов, а вечером надевала длинный свободный халат из эпонжа, который был мягче обычного шелка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85